Вере слава долго не приходила. На улице ее не узнавали. В магазине она покорно отстаивала очередь. Ее не пропускали вперед, как других артисток. Коротко глянут – что-то знакомое, где-то видел, а где… черт его знает.
К другим слава приходила сразу, просыпались знаменитыми. Но не к Вере, хотя ей было уже под сорок. Однако случилось кое-что поважнее, чем слава. Вера забеременела.
Она думала, что этого не случится с ней никогда. Проживет свой век, как яловая корова, не познает счастья материнства. И даже находила в своем бесплодии положительные моменты типа: зачем плодить нищету, безотцовщину… Но, почувствовав первые признаки, замерла от счастливой надежды. Боялась кому-то сказать, чтобы не сглазить.
Районный врач подтвердила беременность. Вера унесла свой живот как драгоценность, которой нет цены.
Александру она долго не говорила, боялась сглазить. Но пить с ним перестала. И спать тоже перестала.
– Мне нельзя, – сказала она в один из дней.
– Почему? – не понял Александр.
– У меня будет ребенок.
– Чей?
– Твой, чей же еще…
– Как это?
– Как у всех.
– Но я не женюсь на тебе, – растерянно сказал Александр.
– Ну и не надо, – разрешила Вера. – Я себе рожу.
– Но со мной тоже хорошо бы посоветоваться.
– Живот мой. Ребенок мой. Чего советоваться?
Она уже советовалась однажды.
Александр воспринял известие как удар. Где-то на стороне будет бегать его ребенок… А жениться на Вере – это все равно что жениться на родственнице. Или на Ольге из «Трех сестер». Александр хотел жениться на молодой современной девчонке, которую надо завоевывать, зверски ревновать, терять и находить, быть в постоянной борьбе и напряжении. А Вера – как таблетка от головной боли, протянутая на ладони. Взял и проглотил и запил кипяченой водичкой. Голова прошла.
Александр стал часто напиваться. Впадал во мрак. В мозгу его что-то нарушалось: то ли химия, то ли проводка. Что-то коротило, искрило. Лицо тоже менялось, непонятно в какую сторону. Взгляд что-то напряженно искал. Александр мог зарыдать. И рыдал.
Вера терпеливо все это выносила. Утешала как могла.
– Да брось ты, – говорила она. – Вон у Иванова трое детей на стороне. И ничего. Даже хорошо. Иванов – урод, его вообще надо кастрировать. А ты… такой красивый, такой талантливый, ты должен размножаться…
Александр слушал, и ему становилось полегче на какое-то время. В самом деле: у Иванова трое на стороне. А у Селиверстова – шестеро от пяти жен. Селиверстов уже и считать перестал.
И тем не менее не о такой жизни мечтал Александр. Он мечтал о красивой, чистой, единой семье. Ребенок на стороне – как испорченный замысел. Сюжетная линия жизни нарушена. У него уже был ребенок от первой жены, произносил первые слова, делал первые шаги – и все это без него. А теперь и второй. Катастрофа.
Марго и ее муж Алексей Иванович вели довольно сепаратную жизнь, как рыба и птица. Один – в воде, другая – в облаках. Не было страсти, не было пуританской верности,