местных врачевателей – белое сердечко в красном круге. Красуется точно по центру одного из соблазнительных полушарий. Левого.
Схематичное обозначение сердца здесь такое же, как «дома» – «попа острым концом вниз». Только смысл другой и влюбленные его не используют. Но, учитывая внешние данные Розы и мое знание о других смысловых нагрузках этой эмблемы, выглядит очень многозначительно и многообещающе!
Лицо Розы казалось мне знакомым. Я даже провел поиск по изображениям всех знакомых Кея. Не нашел, конечно. Потом сообразил – на Лену она чем-то неуловимо похожа. Только у Лены глаза другого цвета. Были.
– Вот смотри, Ленчик: этот большой ковшик – это часть Большой Медведицы. Видишь внешний край ковшика? Проведи через звезды, образующую бортик ковшика, прямую вверх.
– Провела.
– Отмерь пять отрезков. Видишь довольно яркая звезда на пятом отрезке?
– Вижу. Толь… ну, зачем мне это?
– Лен! Эта звезда – Полярная. Знаменитая Полярная Звезда. А что такое Полярная Звезда?
– Она всегда висит точно над Севером.
– О! Молодец!
– И таки зачем же мне сия знаменитость? Я и так красивая и умная!
– А затем, что если вдруг заблудишься, то всегда будешь знать, где находится Север!
– Толь…Мы живем в современном мире. Есть ЖПС, есть мобильные, есть спасатели, есть компасы в конце концов! Ну, буду я знать, где Север, как мне это поможет не заблудиться?
– Сможешь идти по прямой, а не плутать. Например, в лесу. В лесу ночью без компаса очень легко потерять направление.
– В лесу?
– Ага.
– Ночью?
– Э-э-э…
– Толь. Посмотри на меня. Я сказала, на меня, а не на сиську. Толь! Не на звезды, а на меня! Вот так. Я тебе один вопрос задам… галактического масштаба… мона?
– Давай!
– Ты, конечно же, в курсе сложившейся угрожающей… я бы даже сказала катастрофической ситуации?
– Э? В каком смысле?
– В демографическом, дурачок! Родина в опасности!
– Э?
– Глупый! Ты меня любишь?
– Да!
– Ну, и? Где доказательства нашей любви? Не пора ли нам пора?
М-да… Очнулся от воспоминаний, в глазах слезы, в носу сопли. Какой вы нынче чувствительный и плаксивый, Анатолий Владимирович. Объяснимо, конечно – организм молодой, всего девятнадцать лет. Весь на гормонах, на эмоциях.
Даже один раз на Розу отреагировал со всей юношеской горячностью, когда подниматься было еще нельзя и меня обтирали ароматными губками. Благо, девушка она понимающая, деликатная – только фыркнула весело и пальчиком погрозила – так что никакого урону ранимому подростковому самолюбию причинено не было.
А в первые дни от улыбки Розы (а улыбалась она и другие медсестрички в моем присутствии часто и с охотой) в груди даже покалывало от бессмысленной надежды (ну, это же сказка, фантастическая сказка – почему