определяют политику. Я признаю, что вы на сто процентов правы. Но поберегите себя – вы ещё совсем молодой человек! Может быть, лучше пока вообще повременить с докторской диссертацией? У вас вся жизнь впереди.
– Повременить я не имею права, Владимир Ефимович, потому что это нужно именно сейчас. Универсальное средство поражения, совершенно безвредное, невинное, как сны младенца, опасно больше, чем атомная бомба. Мы видим многочисленные жертвы этого оружия, но не реагируем – ведь, вроде бы, ничего не случилось. И заняться этим феноменом нужно, чтобы от этого оружия не пострадала более ни одна страна, ни один человек…
Шведов хотел встать и пройтись по кабинету Салина, всё больше погружающемуся в зимний, совсем не октябрьский, сумрак. Но потом вспомнил, что его перекошенная фигура выглядит ужасно, поэтому остался в кресле.
– При разработке оружия массового поражения учитывалась психология того народа, против которого оно было направлено. В расчёт принимались и роль общения, и психологические характеристики социальных групп, больших и малых, социальная активность, социальное взаимодействие, социальное восприятие, внушение и так далее. Но вы с моей работой ознакомились – значит, тоже в курсе. Если досконально проработать эти аспекты, а также многие другие применительно к народу, который хочешь покорить, можно выбрасывать всё оружие на свалку. Оно просто не потребуется. Я, как вы знаете, оканчивал психологический факультет ЛГУ по специальности «социальная психология». Наряду с этим изучал социологию личности, политики – внутренней и внешней, семьи. Это дало мне возможность разобраться и выяснить, что может быть создано и использовано социально-психологическое оружие…
Шведов проверил билет – до отхода поезда оставалось три с половиной часа. Салин имел свою «Мицубиси-сигму», поэтому доехать с Большой Семёновской до Комсомольской площади можно было в один момент. Учитывая это обстоятельство, социологи особенно не спешили.
– Как я понимаю, всего-навсего несколько постулатов сделали больше, чем армии Наполеона, Гитлера и прочих завоевателей? – усмехнулся Салин. Он явно ожидал какого-то звонка, и потому очень нервничал. – Вы серьёзно в это верите?
– Я не люблю слово «верить» применительно к науке. Для этого есть церковь, где ничего не надо доказывать. Кроме того, это слово затрепали в последнее время. И оно нагадило практически всем, кто истово верил. А вот я, признаться, вообще ни во что не могу поверить без доказательств – даже в Бога. Но если я вижу, что происходят какие-то события, но мне говорят, что ничего вокруг нет, я не могу не верить…
– И чём же начинили эти снаряды и бомбы? – с улыбкой спросил Салин. – Похоже, они невидимы. Когда взрываются, никто ничего не слышит. Разрушений нет. Но эффект, вы говорите, потрясающий.
– Да, я не отрицаю – феноменальный. А чем начинили? Да гляньте в телевизор – и всё поймёте. Кстати, именно телевизор – тот самый носитель боезаряда, который позволяет оружию проникать