её огни, немного подождал. Во дворе царил невероятный, даже подозрительный покой. «Лада» Эссе вывернула на улицу Руставели и пропала из виду. «Хвоста» за неё пока не было.
Ничего не заметили и Эссе с Петренко. Вырулив на широкую магистраль, Эрих повернул строго на север и уже откровенно зевнул.
– Перед тем, как в Хийтола, в Финляндию, ехать, отоспимся под Приозерском. Дача там у меня, между прочим. Тебе на службу сегодня не нужно?
– Нет, только завтра. – Петренко тоже прикрыл рот ладонью.
– Ну и ладушки. Видишь – всё пусто. Пока народ проснётся, успеем проскочить. А жене от меня позвонишь, чтобы не тревожилась…
Филипп же долго курил на балконе, потом вернулся в большую комнату. Там недавно появился австрийский гарнитур трёхцветной гаммы. Чёрный, коричневый и жёлтый цвета сочетались так удачно, что тёща долго не могла отойти от образца на выставке. Готтхильф обрадовал старушку и подарил ей гарнитур на недавний день рождения. Сейчас тёща спала, и кошка Марта пригрелась у неё в ногах. Сам Готтхильф тоже почувствовал себя размягчённым и равнодушным. В окно он больше ни разу не взглянул…
А из подъезда Ютты Куртовны поспешно вышла полная высокая женщина с круто завитыми серебристыми волосами. У неё были багровые щёки и мясистая, выпяченная губа. Опираясь на палку, скрипя протезом и не обращая внимания на разрывающуюся от дикой боли культю, она добралась до синего инвалидного «Запорожца». Села за руль, немного прогрела мотор и дворами вывела его на улицу Карпинского. Оттуда – на Северный проспект, по которому и добралась до Гражданского.
Уже совсем рассвело. Молочно голубело небо, дул холодный ветер. Трава на пустырях клонилась к земле, а по лужам пробегала рябь. Но женщина, похоже, совершенно не чувствовала холода, хоть и была одета довольно легко – в цветастое шёлковое платье и итальянский летний плащ. На ногах сияли чёрные лакированные туфли, один из которых был совершенно гладким, а другой сильно измялся. В таком виде дама просидела в «Запорожце», около дома тёщи Готтхильфа, почти всю ночь.
Сначала она долго наблюдала за слабо освещёнными окнами квартиры. Потом, на рассвете, поднявшись на пятый этаж, она сфотографировала гостей, выходивших из дверей Ютты Фюхтель. Ей удалось сделать это совершенно незаметно, несмотря на то, что оба мужчины явно были профессионалами. Но сейчас, после ночных бдений, им хотелось спать, как самым обычным людям. Кроме того, именно теперь они никак не ожидали такого развития событий.
Женщина выждала положенное время, потом спустилась вниз, во двор. «Девятку» Эссе и её номер Валентина Токовая запечатлела на плёнку ещё раньше. Она не знала, кто эти люди – высокий худой человек в очках с золочёной оправой, в коричневом макинтоше, и другой – белобрысый крепыш в кожаном пальто. Впрочем, от неё и не требовалось устанавливать личности гостей Обера. Свою задачу вдова Петра Токового выполнила на «отлично». Оставалось только вернуть связному аппарат вместе с плёнкой, чтобы уже другие люди сделали свои выводы…
Валентина