долго подбирала слово. – Ты – дядька! – наконец-то парировала она.
Запал у меня прошёл. Я махнул рукой и похромал на свой участок. Встал возле калитки. Голень болела.
– Интересно, чем же всё это закончится? – подумал я.
Гаврющенко всё-таки написал уведомление и попытался отдать его Пржевальской.
– Что это Вы мне суёте? – ответила та и отказалась взять.
Гаврющенко положил уведомление на капот «Оки».
– Ничего нельзя класть на мою машину, – прокричал Солнцев и, проскользнув между нею и матерью, быстро зашагал по дороге к другому участку.
За ним двинулась его жена. Пржевальская, смахнув листок в грязь, пошла следом.
Комиссия обсудила ситуацию и, решив, что надо продолжать начатое, поплелась на другие участки, расположенные ближе к реке.
Не прошло и пяти минут, как снова послышались крики Солнцева.
– Теперь и на участок Пржевальской не пускают, что за люди! – подумал я и вышел на проезжую часть дороги.
Вовремя. Я увидел, что Солнцев машет чем-то перед Бочкиной, стоявшей на краю проезжей части дороги, ближе к участку Пржевальской. Мне показалось, что ломом или какой-то трубой.
– Беспредельщик! – крикнула Бочкина и отошла на центр проезжей части.
Солнцев убежал на участок. К Бочкиной подошла Пржевальская и стала что-то высказывать.
Я, прихрамывая, пошёл к участку №994 и остановился напротив него в середине проезжей части дороги. Справа от меня негромко ругались Бочкина и Пржевальская, а передо мной опять ходила Солнцева с ребёнком на руках. В это время Гаврющенко и Давыдов, сидя на корточках возле ворот участка №982 (он расположен на другой стороне дороги), что-то писали. Думаю, что очередное уведомление.
Солнцев бегал по участку – это было видно через открытую калитку – и орал:
– Никто не зайдёт на участок моей матери без разрешения! Никакая грёбанная комиссия, никакие Бочкины и Плотниковы!
Увидев меня, крикнул «Убью суку!» и бросил пару камней на дорогу.
– Что же ты всё орёшь! – крикнул я. – И перестань бросать камни – в ребёнка можешь попасть!
– Вы сами тут орёте! – взвизгнула Солнцева.
– Вы-то, хоть помолчите! И так ору много!
Вдруг разом все замолчали. Из калитки вышел Солнцев с полуторалитровым ковшом воды. Он медленно вышел к проезжей части дороги, отпил из ковша и резко сделал выпад правой рукой. Из ковша, словно в замедленной съёмке, вылетела вода.
– Хорошо, хоть не кипяток! – подумал я, когда первые капли попали мне в лицо.
Солнцев ловко развернулся и, забежав на участок матери, захлопнул калитку.
Я оторопел, затем машинально сделал шаг следом.
Пржевальская, наверное, подумав, что я побегу за сыном на участок, тут же бросилась к калитке, возле которой поскользнулась на немного влажной земле. Её развернуло почти на 90 градусов против часовой стрелки, и Глафира Андреевна ударилась спиной о калитку.
– Караул – убивают! Вот