и тут же вложил в нее полный, явно приготовленный заранее. Она даже кивком не поблагодарила расторопного помощника – все потом! – последнее животное готово было трусливо покинуть поле боя, точнее, поле бойни, подобной той, что сегодня утром устроили сами звери. Никакого сожаления – лишь чувство холодной, не до конца утоленной мести – не испытывала она, посылая очередной патрон вдоль движения восьмой из живых мишеней. Пуля очевидно поразила позвоночник, потому что медведесобака, едва не кувыркнувшись через голову – так резво она пыталась скрыться в лесу – замерла на миг, и дальше поползла, перебирая уже только передними лапами. Ее мучения были недолгими – очередной патрон вдребезги разнес затылок мохнатого чудовища. Предпоследняя, седьмая жертва еще слабо шевелила лапами и Тагер не удержалась, успокоила ее точным выстрелом в череп.
Внутри ее словно разжалась тугая пружина и Бэйла, медленно опустила винтовку вниз, хрипло выдохнув: «Все!»
– Класс! – практически синхронно воскликнул по-русски Никитин; этого переводить не понадобилось.
Командир ласково похлопал, почти погладил снайпера по плечу и повел группу вниз – к лагерю. Отряд подходил к развалинам медленно, ощетинившись, словно еж, оружием; даже Сара с Марией достали – впервые за все время – свои пистолеты. Держали они их вполне профессионально; командир только одобрительно кивал, глядя, как девушки резко поворачивались на любой (чаще всего придуманный испуганным разумом) шорох, очень похоже изображая при этом стойку американских полицейских. Так, плотной группой, они обошли лагерь по периметру. Звери не шевелились. Вряд ли их огромные размеры и сила научили их притворяться; от такой стаи тот же махайрод скорее всего позорно бежал бы.
Наконец отряд ступил вглубь развалин – туда, где высилась идеально высеченная глыба серого камня. Впрочем, монолитным камень был не везде; сторона, противоположная «их» с отцом площадке, было сложена из огромных тесаных блоков все того же светло-серого оттенка.
Бэйла не успела выкрикнуть первой – Оксана вдруг шагнула вперед и широко развела руки, словно пытаясь обнять огромный камень. Она прокричала, прорыдала, что-то скорее всего по-русски, а затем повторила на родном для девушек языке, повернув ко всем лицо с мокрыми от слез щеками:
– Это же Стена Плача!
И действительно, это была древняя иерусалимская реликвия, вернее ее фрагмент, неведомо как попавшая сюда вместе с сынами и дочерьми Израилевыми. Под руку Бэйле, тоже попытавшейся обнять древний памятник (как и остальные девушки), попалось что-то инородное, не каменное. Она машинально вытянула из щели между блоками какую-то бумажку, развернула ее и вполголоса прочитала на иврите:
– Господи, дай здоровье моей доченьке!
Тагер торопливо свернула послание и вернула его на место с мыслью: «Пусть исполнится просьба матери, кем бы она не была и где бы она не находилась».
&nbs