в общаге. Я ответила, что нормально. Не рассказывать же в самом деле, что соседки по комнате и знать меня не хотят. Вместо этого неожиданно даже для себя самой я выпалила:
– Лестницы, лифты, этажи… не люблю я этого. Когда я вырасту, буду жить в частном доме.
Ильдар посмотрел на меня с высоты своего двухметрового роста и спросил:
– А если не вырастишь?
Мы оба засмеялись так, что студентка, выносившая из кухни кастрюльку с только что сварившимся супом, вздрогнула и чуть не уронила ношу.
Вскоре мой чайник заголосил. Я заварила пакетики с «Майским» чаем в кружках, которые принесла с собой из комнаты, вскрыла пачку с земляничным печеньем. Мы пили чай, повернувшись лицом к окну, смотрели на хмурое серое небо и продолжали болтать.
– А ты вообще как прошел? Солоха ж не пускает парней в комнаты к девушкам.
– Какая Солоха?
Я засмеялась, сообразив, что кроме меня ведь никто и не знает, что она Солоха.
– Вахтерша с рыжими волосами, которая платок на голове повязывает на манер Солохи из «Вечеров…».
– А! Клавдия Евгеньевна! Эта милейшая женщина пропустит меня куда угодно, – со смехом ответил Ильдар, потешно приподняв брови, как будто намекая на нечто пикантное.
– Буду знать, что ты с ней в особых отношениях, – поддержала я шутку.
Мы стояли у окна и пороли чушь. Я вдруг поняла, что вот этого мне и не хватало в последние дни – просто поболтать с кем-нибудь – с кем-то, кто не против меня видеть. Ведь если Ильдар постучался в мою комнату, он хотел меня видеть. Правильно?
Чай в кружках закончился, и мы налили еще. Земляничное печенье казалось необыкновенно вкусным, а природа за окном – волшебной. Ну и что, что серое небо. Едва тронутые золотистой краской деревья, какое-то особенное баюкающее спокойствие в воздухе и предчувствие бабьего лета… – это ли не романтическая атмосфера.
– Спасибо за чай, – сказал мне Ильдар и подмигнул. – Наверняка встретимся еще.
Я почувствовала легкое разочарование. Он не сказал, к примеру: «Давай сходим куда-нибудь вечером» или «Можно я зайду завтра». Хотя, понятное дело, заходить в 802-ю, где при его виде поджимают губы и отворачиваются, ему вряд ли хотелось. Ильдар попрощался прямо там, на кухне, и отправился восвояси.
Я вымыла чашки в видавшей виды кухонной раковине и вернулась в комнату. Мои соседки сидели рядышком (как две аккуратные образцовые курочки) на кровати Иры.
– Оля, – строго и официально обратилась ко мне Ирина.
Я остановилась напротив девчонок, вопросительно посмотрела на них и вдруг почувствовала себя так, будто бы меня вызвали в деканат, чтобы отчислить. Опыта такого у меня не было (тьфу-тьфу-тьфу), но почему-то на ум пришло именно это сравнение.
– Мы только приехали, переодеваться собирались…. Ты знаешь, у нас в общежитии не принято в комнате с парнем встречаться. Я не знаю, как его пропустили на вахте, но это серьезное нарушение правил.
Я удивилась –