особенный свет, искрится ум, отражается внутренний мир, он обожал. Только такой случай выпадал нечасто. Сломать сильную личность, поработить многогранную душу, подавить несгибаемую волю, найти предел их мужества, насладиться их падением, подойти к границе их морального и физического терпения…. О, вот истинное наслаждение, вот ради чего стоит жить.
Генрих ждал. Он во все глаза смотрел на девушку, которая должна подарить ему минуты истинного счастья. А может, и часы, смотря, на сколько ее хватит. О, он как истинный гурман, растянет удовольствие на долгие недели. Он постарается.
– Генрих, товар прибыл, – сообщили охранники, приблизившись к крыльцу красивого домика.
– Отлично, отлично, – мужчина обнажил крепкие белые зубы в искренней улыбке. О, эти зубы умеют рвать нежную женскую плоть. Их уже сводит в предвкушении. – Определите ее в сектор «Б», пускай с месяц в поле поработает, пообвыкнет, осмотрится, а там, возможно, я определю ее в дом.
Охранники снова толкнули девушку в спину, она нервно заозиралась, удивилась, что в дом ее не пустили. Разве она шла не сюда?
– Да, и вот еще что, – остановил Генрих ретивых провожатых, – покормите ее с дороги, устала, наверное, – и он долго смотрел ей в след, пока озадаченные мужчины вели девушку на кухню.
На их памяти еще ни разу не было такого, чтобы доставленный товар кормили, прежде чем отправить на поля.
– Ты слишком долго копаешься, – услышала она шепот за спиной.
Обернулась. На нее с опаской смотрела черноволосая девушка с голубыми глазами. Все остальные трудились, не поднимая головы, а она с интересом ее рассматривала своим цепким взглядом.
– Медленно, говорю, все делаешь, – улыбнулась голубоглазка.
– Но надо же тщательно пропалывать.
– Ага, а потом тебя тщательно накажут за низкие показатели, – скривилась брюнетка.
– А что же делать? – удивилась девушка.
– Порасторопнее надо быть, порасторопнее. Руками шевели и поменьше думай, – проворчала та. – Кстати, о чем ты все время думаешь? У тебя такой отстраненный вид.
– Не знаю, – пожала плечами, продолжая прореживать растения, девушка. – Я мало что помню. Вот пытаюсь вспомнить… осень.
– Осень? – брюнетка опять скривилась. – А чего ее вспоминать? Слякоть, дождь, холод, брр, – она поежилась, будто оказалась на пронзительном ветру в хмурый пасмурный день. Хорошо, что здесь тепло и светит солнце. И этот свежий ветер с гор. Это порой может примирить с той участью, которая постигла смешливую от природы и неугомонную девушку.
Хмурый пасмурный день… Листья, много листьев. Низкое небо, затянутое облаками, мелкий-мелкий дождь, почти изморось, и… счастье. Что такое счастье? Вот это томление, которое теснит сейчас грудь, когда хочется петь и плакать? А почему этого хочется? Осень – это что-то хорошее. Это что-то… приятное. Что?
– Слушай, ну ты даешь, – брюнетка хохотнула, дернув ее за рукав. – Опять задумалась? Мечтательница. Ты это дело брось, здесь это не приветствуется, –