ничем, что скорее повысило бы престиж готского предводителя, поскольку он был приглашен на переговоры с императором, которые прошли в лодках посреди реки, и был встречен с большим уважением. Этот конфликт был не таким сильным дестабилизирующим фактором, как полная победа императора Константина над тервингами в начале 30-х годов IV века, когда никаких гуннов еще не было и в помине[173]. Следовательно, высказанные сомнения в достоверности и надежности сведений Аммиана весьма неубедительны, и мы можем смело строить дальнейшие выводы, основываясь на предпосылке, что большие, смешанные группы готов действительно двинулись в путь летом 376 года, спасаясь от агрессии гуннов.
Но как нам связать описанные Аммианом миграционные феномены с закономерностями, свойственными массовому переселению людей в современном мире? С одной стороны, масштаб и характер миграционных потоков 376 года вполне согласуются с более современными, поскольку, как единогласно утверждают Аммиан и другие наши источники, основная причина, побудившая вестготов двинуться к Дунаю, была политической и негативной. Гунны подрывали стабильность всего северного Понтийского региона, и готы стремились перебраться в более безопасную местность. Как пишет Аммиан, «они [готы] решили, что наиболее подходящим для них убежищем будет Фракия; в пользу этого говорили два соображения: во-первых, эта страна имеет богатейшие пастбища и, во-вторых, она отделена мощным течением Истра от пространств, которые уже были потрясены чужеземными воинами»[174]. Судя по формулировке Аммиана, у готов было два основных мотива: все плюсы обитания на территории империи и желание избежать угрозы к северу от Дуная.
Учитывая вторую причину, миграция их была, разумеется, спровоцирована политическими обстоятельствами – другими словами, страхом, – что, как правило, и заставляет большие, смешанные группы людей пускаться в путь: 250 тысяч человек за один месяц в 1994 году в Руанде, больше миллиона за другой. Учитывая сильную политическую мотивацию, масштаб миграции готов в 376 году – это не проблема. Однако их образ действий расходится с современными аналогами в высокой степени организованности, продемонстрированной по меньшей мере тремя крупными скоплениями готов. Это вовсе не отрицает того факта (скорее напротив), что к северу от Дуная хватало беспорядков и хаоса, однако в конечном счете перед римлянами предстали три вполне организованных объединения – обе части расколовшегося племени тервингов и грейтунги. Вот что отличает их от современных примеров. Будем ли мы говорить о Центральной Европе в конце Второй мировой войны или о Руанде и Косове, толпы политических беженцев везде представляли собой одно и то же – многочисленные неорганизованные потоки людей, спасающих свою жизнь. Если мигранты оказывались в лагерях, нередко вскоре появлялись лидеры и определенный уровень организации, но современный мир не знает примеров упорядоченной эвакуации, описанной Аммианом. Стоит ли ему