стартовый капитал. Неожиданно для всех Майя оказалась состоятельным кредитором, предлагала взаймы крупные валютные суммы под свои двадцать процентов в месяц. Ростовщиком она была безжалостным, обнажив в коварной улыбке жёлтые зубы до бледных дёсен, насчитывала проценты и на долг прошлого месяца.
Для разговора об Израиле Тина пригласила Майю в итальянское кафе, веря в женскую солидарность и доброжелательность приятельницы. А Майя в предстоящем замужестве Тины видела лишь интригу. Авось, у Тинки всё получится? И тогда Майя полетит на землю обетованную погостить в доме богатого мужа хлебосольной подруги. А там…, чем чёрт не шутит? Внимательно рассматривая фотографии Шимона, Майя обратила внимание на огромные апартаменты, породистую собаку.
– Коренной израильтянин? Сразу видно: из богатых! Подсуетись, подруга, шанс не упусти! И, вообще, скажу я тебе: Израиль – рай на земле!
– Почему в «рай на земле» не стремишься ты, имея на то все права? – заметила Тина.
– С чего ты взяла? Еврейскими кровями родители меня не одарили! – как всегда, отказалась Майя.
Позже она вместе с Юликом эмигрировала в Германию, рассчитывая прожить на пособие. «Рай на земле» её не устраивал – там надо работать.
Сомнения не оставляли Тину. Какой Шимон настоящий, что ждать от семейной жизни с ним? Как понять и не ошибиться? Она давно уже не наивная девочка, мечтающая о любви. Шимон внушал доверие, не раздражал, что-то в нём трогало и делало невозможным обидеть. Казалось, он похож на её отца, который тоже намного старше мамы, тоже невысокого роста, и родился в тот же день января, что и Шимон. Добрый, заботливый, радушный Егор до старости лет жену называл: «Алёнушка», «ангел», «голубка моя». Любовь к ней и дочке он выражал словами душевной старины: «жалкие», «незабвенные», а редкое недовольство беззлобным: «кукла безмозговая». А Тине так хотелось поверить в счастливую беззаботную жизнь!
Чувствуя колебания невесты, Шимон звонил утром и вечером. Она приветствовала жениха его родным «шалом», и он радовался, как ребёнок. Как-то в трубке на ломаном русском языке заговорил чужой голос: «Привет, Тина! Я – Вагнер, не композитор!»
«Не композитор Вагнер», а проще Хаим, на правах друга Шимона тревожно вопрошал: «Ты не просишь деньги у жениха – как это понимать? Не доверяешь? Несерьёзно относишься? А, может, всему виной языковый барьер?»
В одном из бесконечных телефонных разговоров Шимон признался: «Ты просто обязана ко мне приехать, ведь о моей предстоящей женитьбе на русской знает весь мой город!»
– Причём здесь город? – недоумевала Тина.
Боязнь совершить жизненную ошибку её не оставляла. Не давали покоя нерадостные мысли, пугала разлука с сыном. Муж Вадим погиб шесть лет назад, оставив Тину тридцати трёх лет вдовой, Марка в трудном подростковом возрасте без отцовского плеча и твёрдого слова. А в стране девяностые, бандитам – лихие, народу – прискорбные. Сыну едва исполнилось восемнадцать,