регистрировалась исключительно в протоколе. После внесения в список стряпчий принимал присягу и получал право ходатайства по делам. Возможно, здесь и находятся истоки института частных поверенных в России, который развивался после судебной реформы 1864 г. Число стряпчих точно не было определено, но суду вменялось в обязанность иметь «…печение, чтобы оно было достаточным и чтобы тяжущиеся стороны не затруднялись в их выборе»[8].
Необходимо отметить, что в России отношение к адвокатуре и состязательному процессу было весьма своеобразным. Так сложилось исторически, и тон этому задавали русские государи.
В документах о посещении Петром I Англии в 1689 г. сообщалось, что, посетив Вестминстер-Холл (суд), Петр увидел там «законников», т. е. адвокатов, в мантиях и париках. Он спросил: «Что это за народ и что они тут делают?» «Это все законники, Ваше Величество», – ответили ему. «Законники, – удивился Петр. – К чему они? Во всем царстве есть только два законника, и то я полагаю одного из них повесить, когда вернусь домой»[9]. Такого же мнения об адвокатах придерживалась и Екатерина II: «Адвокаты и прокураторы у меня не законодательствуют и законодательствовать не будут, пока я жива, а после меня будут следовать моим началам». Негативная реакция на сословие адвокатов была и у императора Николая I, который говорил князю Голицыну, отстаивавшему необходимость введения адвокатуры: «Нет, князь, пока я буду царствовать, России не нужны адвокаты. Проживет без них»[10].
В русской литературе стряпчих и поверенных обзывали «ябедниками», «кровопийцами», «крапивным семенем». В какой-то мере такое негативное отношение населения было оправданно. Государственная власть не пыталась развивать этот институт, и ходатайствами занимались порой лица, не имеющие не только высшего юридического образования, но и образования вообще. Поскольку надзор за их деятельностью отсутствовал, то нередко в интересах своих клиентов они прибегали к неправомерным действиям, различного рода подлостям, что и вызывало соответствующую реакцию населения[11].
Ситуация изменилась в начале XIX в.: развивающаяся буржуазная Европа втягивала Россию в рыночные отношения, хотя процессы и происходили с отставанием в 50–60 лет, пример тому – буржуазные реформы 60—70-х гг. XIX столетия.
Глава 3. СУДЕБНЫЕ УСТАВЫ 1864 г. И СОЗДАНИЕ ИНСТИТУТА АДВОКАТУРЫ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Трудно согласиться с мнением, укоренившемся в историко-правовой литературе, что дореформенные институты защитников ничего общего с адвокатурой не имеют. Действительно, известные русские адвокаты того времени пытались «откреститься» от старых одиозных институтов, подчеркивая отсутствие исторической преемственности. «Мы, – утверждает П. А. Потехин, – народились не из них (т. е. дореформеных адвокатов), мы даже произошли не из пепла их, мы совсем новые люди, ни исторического родства, ни последовательной связи с ними не имеем, чем и можем гордиться»[12].
Ему вторит другой известный