только книга, ожидающая своего покупателя посередине тряпки. В течение дня солдат не раз принимался нахваливать товар Флетчера, когда к лотку подходил очередной покупатель. Благодаря этому Флетчеру удалось продать еще два кинжала и один из самых дешевых мечей, и по хорошей цене. В конце концов, не так уж плохо все и обернулось. Флетчер предвкушал покупку кожаной куртки.
– Может, потом отпразднуем нашу удачу в трактире, – с довольным лицом сказал солдат, улыбаясь и снова переходя улицу.
– Трактир – дело хорошее. Позволь только, я ненадолго забегу в другое место. Мне надо сделать одну покупку, – с улыбкой ответил Флетчер, подымая тяжелый кошель и встряхивая монеты в нем.
– Это за книгу? – с улыбкой спросил солдат, но в его голосе была и надежда.
– Нет, хотя, честно говоря, если бы у меня были лишние деньги, я бы купил ее у тебя за справедливую цену. Я просто куртку себе давно приглядел, а денег хватает только на нее. Товар принадлежит моему… хозяину, Бердону, так что вырученные сегодня деньги пойдут ему.
Услышав свое имя, Бердон оторвал взгляд от крепко зажатого в его огромных ручищах копыта и вежливо кивнул солдату, а затем вернулся к работе. В этот раз было необычно много лошадей, которых решили перековать, и ему приходилось работать быстро, чтобы обслужить всех до заката.
– Раз уж мы так разговорились, давай познакомимся. Меня зовут Флетчер, а тебя? – И Флетчер протянул руку.
– Моя фамилия Ротерхэм, но друзья зовут меня Роттер. В армии только фамилии, а имена – для любимых и матерей.
Ротерхэм крепко пожал руку Флетчеру. У него была мозолистая и мощная рука, и рукопожатие показалось Флетчеру искренним. Бердон всегда говорил ему, что можно многое понять о человеке, пожав ему руку.
– Можешь идти, Флетчер. Ты сегодня хорошо поработал, – окликнул его Бердон. – Я сам прилавок уберу.
– Ты уверен? – спросил Флетчер, которому не терпелось уйти подальше от лошадей и послушать рассказы солдата о войне в тепле трактира.
– Давай, пока я не передумал, – сказал Бердон сквозь звук шипения подковы на копыте.
Прилавок с кожаными изделиями был недалеко, и у Флетчера упало сердце, когда он увидел, что куртка там уже не висит. Он побежал вперед, обогнав Ротерхэма, все еще надеясь, что ее случайно убрали. Джэнет встревоженно глянула на него, убирая дневную выручку – увесистую горку серебряных шиллингов и золотых соверенов, – и прикрыла ее руками.
– Знаю, о чем ты хочешь спросить, Флетчер, но, боюсь, тебе не повезло. Я продала ее больше часа назад, и дороже, чем за триста шиллингов. Не огорчайся так. Я понимаю, что обещала ее тебе, так что завтра же возьмусь за новую. Через пару недель будет готова.
Флетчер сжал кулаки от досады, но уважительно кивнул. Надо быть терпеливым, вот и все, хотя сегодняшний день и показался ему вдвое длиннее, от ожидания.
– Ладно тебе, парень. Пойдем, угощу тебя выпивкой. Завтра будет лучше, чем вчера, – сказал Ротерхэм, подходя и хлопая его по плечу. Флетчер постарался отбросить печаль