За тобой, пожалуй, уследишь… Ты с какого бала сбежала, Золушка? И на какой тыкве прикатила? Как тебя, болезную, крысы-то не загрызли! Без охраны, без денег… И не надоест искушать судьбу?
– А я водиле сунула перстенек, – пробурчала Лика в зажатый меж ладоней бокал. – Он и рад до усрачки.
Гостья хихикнула.
– А тронуть меня… Разве ж они не знают, кто у меня муженек? Это ты смелый: не выгоняешь.
Небольшими, но частыми глоточками Лика расправилась со своей порцией за секунды. Дамам вино, мужикам конфеты – как и положено.
– Как раз смелый не тронет, – возразил я, подливая в опустевший фужер. – Вот трус расплачивается за свой страх полной мерой.
– Какой ты умный! – фыркнула женщина, снова принимаясь за вино. – А почему не богатый?
Ну да, она-то сравнивает не с Лазером. На таком фоне я и вправду блекну.
– потому что ленивый, – ответил я. – мне и под пальмой комфортно.
И второй бокал она уже приговорила. «Э! – сказали мы с Петром Ивановичем». А малышка, часом, не алкоголичка? Это ж какие темпы!
– А куда девались волосы? – спросила Лика, дотянувшись до моей груди. – Это был паричок, да?
Вообще не люблю, когда меня касаются посторонние, – но и тут у нас давние традиции. Уж так сложилось.
– Я их вывел, – ответил, наливая опять. – Сейчас это просто.
– По всему телу? – ужаснулась Лика.
– Ниже бровей.
– Господи, зачем? Мне так нравятся волосатые мужчины.
– А я предпочитаю античный вариант. Эдакие живые скульптуры.
Она покосилась на статуи, расставленные по углам, – точные копии шедевров, хотя уменьшенные. Античности тут, правда, минимум – все больше Канова, Фальконе… даже Роден.
– Да ты романтик – кто мог подумать!
– Скорее прагматик. В здешнем климате ни к чему утепляться. И забот меньше. Вот тебе не надоело брить подмышки, ноги, промежность?
– А зачем? – с вызовом спросила Лика. – Моему благоверному даже нравится.
Не знаю, как насчет остального, но подмышки у нее в порядке. И попробовала бы она во всем естестве «выехать в свет»!..
– А ему это затем, чтобы тебя, Красная Шапочка, лучше обонять, – пояснил я. – Иначе можно со следа сбиться, когда сбежишь очередной раз. Небось, и под душ загоняет не каждый день?
– По-твоему, я такая свинюха?
– Ну, почему «такая»? Есть и ядренней.
Конечно, гостья не обиделась: слишком давно меня знала.
– А это что? – Лика кивнула на высокую, словно бы гранитную плиту, встроенную в дальнюю стену. – В прошлый раз не было.
Из глубины плиты выплывали, одна за другой, призрачные фигуры, медленно обретали объем и краски, несколько секунд упирались в меня печальным взором, то ли вопрошая о чем, то ли призывая, затем снова блекли, растворяясь в сером камне.
– Мой мемориал, – ответил я. – Те, кто уже ушел.
– Господи!.. И ты держишь ЭТО рядом?
– О них надо помнить. Это часть нас. И наш долг им. При жизни редко успеваешь расплатиться.
Потянувшись,