до зеркального блеска винтовочный патрон. Валера держал свой снаряд двумя пальцами за донышко гильзы. Через секунду фитиль сам собой вспыхнул.
Машинист Осипов невозмутимо сказал:
– Усачёв мог, например, пёрнуть десять раз подряд.
– У меня на это духу не хватит, – засмеялся Лалетин. – А вот мой примус осечек не дает. Как винтовка Мосина. С кем на спор, на интерес?
Наглая самоуверенность кочегара задела фронтовика Догонашева. Дед потёр блестящую лысину, набычился и перешёл на немецкий:
– Зер гут, Валера, – стармех впервые назвал Лалетина по имени. – Твоя трехлинейка, против самурайского качества!
Дед вынул сто-йенную японскую зажигалку. Такие зажигалки были у многих и славились безотказностью. Горели на ветру и потребляли любое горючее, от одеколона до солярки. Приз назначили традиционный – полбанки белой. Расчет – немедленно. Последнее условие особенно понравилось машинистам.
– Если по-честному, нужно залить зажигалки одинаковым бензином, – вставил своё замечание Паша Сенчихин.
– Предложение отклоняется, – парировал предпрофкома, он же второй механик. – Каждый двигатель должен работать на своем горючем.
Второй механик разбирался в моторах и спорить с ним не стали. Лалетин спросил только:
– Запаливаем сходу или с задержкой?
– Давай по-простому, без этих вывертов, – ответил бывалый разведчик.
Рефери назначили справедливого Лешу Хатана. Бойцы вытерли ладони ветошью и состязание началось.
– Винтовка Мосина против японской «Арисаки», – объявил Хатан и рубанул воздух ладонью:
– Ррр-аз!
Вжик! Чирк. Загорелись два огонька.
– Два!
Вжик! Чирк. Зажигалки сработали одновременно.
– Три!.. Четыре!.. Десять!.. Двадцать!.. Тридцать!
Дед вытер лысину ветошкой. Валера в паузе нервно закурил. Пальцы его подрагивали.
– Тридцать один!
Вжик! Чирк. Горят обе. Болельщики втайне желали победы Лалетину. Знали, за ним не заржавеет.
– Тридцать девять!
Вжик! Чирк.
– Уффф! – выдохнул дед.
Его зажигалка высекла трескучую искру, но фитиль ответил лишь слабым дымком. Вжик! Вжик! Японское качество уступило надежной русской трехлинейке.
Чирк! Лалетин запалил свой примус в победный сороковой раз.
Договор дороже денег. Пока публика поздравляла кочегара, отстоявшего честь русского оружия, стармех вернулся из каюты с пол-литровой банкой спирта.
– Разведённый, Рашид Музагитович? – осторожно спросил его токарь Широков.
– Еще чего, портить продукт! Давай, организуй пару селёдок, луковицу и хлебушка.
Через полчаса Сенчихин с Осиповым уже горланили песню про то, как самураи задумали перейти границу у реки, а наши веселые танкисты были решительно против этого.
– Ты не очень-то задавайся, – сказал Лалетину электрик Хатан. – Дед не злопамятный, но память у него хорошая. Завтра быть тебе под плитами и в мазуте