авиации. Из знакомства ничего хорошего не вышло. Папа хотел, чтобы дочка вышла замуж за еврея. А я оказался не поймешь, кто. Во-первых, для меня было сюрпризом, что у невесты моей папа… не грек. А, во-вторых, я слишком увлекся за столом смешными анекдотами про евреев. Которые от них же, приятелей своих с журфака, и узнал. Несостоявшийся тесть после очередного анекдота правой рукой положил ложку мимо стола, а левой стал изображать какие-то непонятные фигуры: «Выйдите отсюда! И больше не заходите!» Во, думаю, номер… А дочка его хохотала и хлопала в ладошки.
Долго я ходил по окрестностям, и спрашивал у всех подряд – где тут вокзал.
Оказалось, что я и у этого летчика Сергея – тоже дорогу спрашивал. Он там в то время учился. Когда я рассказал Сергею, зачем ездил в Сасово, он долго ржал. Потом объяснил причину веселья. После моего визита этого преподавателя-тестя все обходили стороной. Он лаялся, как цепной пес, и докапывался до всякой мелочи. Никому не давал спокойной жизни. А дочка его, кстати, после ублажения чуть не половины личного состава училища, потом вышла замуж за курсанта-якута и улетела с ним туда, в Якутию.
А как мне Серега однажды дал порулить своим самолетом – я промолчу. Чтоб тень не ронять… на гражданскую авиацию…
Обознатушки-перепрятушки
Какой вообще идиот выдумал, что утро вечера мудренее? Вот разве можно сравнить… как их тама… а, мыслительные способности и коммуникабельность меня вечернего и меня утрешнего? Хрен там.
Вечером я был очаровательной душой компании. Кормил дам бутербродами с икрой и ломтиками кактуса. Вышибал поголовную слезу надрывным исполнением кучинской «Хрустальной вазы». А потом доводил всех опять же до поголовного хохота, разыскивая на присутствующих за столом сбежавшую от меня племенную мандавошку. Короче, все были в восторге. Это все, что я мог пока вспомнить.
А утром… утром я стонал в углу. Не, не болотной выпью. А как хомяк, на которого нечаянно наступили. Да и не в углу я был. А между стеной и диваном. Диван, кстати, был мне совершенно незнаком.
Поскреб я по сусекам своего изможденного организма, нашел пару-тройку калорий и выполз из-за дивана. Огляделся, насколько шея поворачивалась. Нда-а… И комната была мне незнакома.
Открылась дверь и вошло видение. Гений голой красоты. В одних только черных кружевных трусиках. Я обреченно закрыл глаза – опять белая горячка. Но через несколько секунд в уши мне засверлился пронзительный визг. Потом раздался вопль: «Сережа!!! Тут какой-то мужик!!!»
Потом был разнообразный топот, какое-то негромкое бормотание. И меня ткнули в живот чем-то твердым и холодным. Я разожмурился. Надо мной стоял мужик в трусах, весьма приличных габаритов. В руках у него была курковая двустволка калибра эдак двенадцатого. И морда была весьма сердитая. Мужик мотнул башкой: «Слышь! Ты че тут делаешь?» Я просипел: «А ты не видишь, мля? Лежу… мля…» Да, в уме мужику не откажешь. Он спросил: «А какого…