у нее сразу воскресли предостережения тетушки и Яблоневого Человека. Девушка протянула руку к барельефу – но стоило ей до него дотронуться, как почти-музыка стихла.
Лили отдернула руку, будто от раскаленной печи, и бросила вокруг нервный взгляд. Теперь, когда мелодия смолкла, она стояла в кольце жутковатой тишины. Лес словно приглушил все звуки. Лили по-прежнему слышала пение птиц и стрекот насекомых, но они доносились откуда-то издалека, словно сквозь стену.
Девушка с тревогой повернулась ко входу в пещеру. В голове у нее ясно звучал голос Яблоневого Человека: «Не ходи».
Я и не пойду. Не до конца.
Раз уж она здесь оказалась, как можно не заглянуть внутрь хоть одним глазком?
Лили нагнулась, потому что вход доставал ей только до плеча, и шагнула на порог. В пещере оказалось темно, как ночью. Сперва она не могла ничего разобрать, но потом глаза привыкли к тусклому свету.
Тогда-то она и заметила рисунки.
Они напоминали ее собственные первые наброски – грубые, угловатые фигуры, которые она чертила на бумаге или стенах сарая палкой с обугленным концом. Но если ее почеркушки были схематичными, потому что лучше она не умела, эти рисунки казались нарочито стилизованными. Ее наброски были лишь обещанием будущих картин – а эти заключали в себе потаенную силу. Краска лежала мощными, продуманными мазками. Ничего лишнего. Сложные образы были очищены до своей первоначальной сущности.
Рогатый человек. Черепаха. Медведь с солнцем на груди, от которого во все стороны расходятся волнистые лучи. Олень в прыжке. Какая-то птица с огромными крыльями. Женщина в лиственном плаще. Деревья всевозможных видов и размеров. Молнии. Жаба. Спираль с женским лицом посередине. Лиса с большим полосатым хвостом. Заяц с опущенными ушами и маленькими оленьими рожками.
Десятки. Сотни. Некоторые рисунки узнавались легко, другие представляли собой не более чем геометрические фигуры, за которыми, тем не менее, угадывалась целая книга историй.
Лили разглядывала стены со все возрастающим изумлением и восхищением. Она еще никогда не видела таких больших пещер – в ней могло бы уместиться три или четыре тетушкиных дома. Рисунки покрывали каждый метр, но некоторые было трудно различить, потому что они терялись в тени. Лили пожалела, что не прихватила свечу или фонарь – от входа падала лишь бледная полоска света. Девушке страшно хотелось зайти подальше, но она никак не решалась переступить запретную черту порога.
Скорее всего, она так бы и ушла, вдоволь налюбовавшись рисунками, – как вдруг увидела скорчившуюся в углу фигуру. Та сжимала дудочку из коры. Лили и сама делала такие из прямых гладких веток каштана.
Но теперь дудочка молчала. Укутанный тенями Фрэнк сидел так тихо, что Лили заметила его только по счастливой случайности.
– Фрэнк? – позвала она.
Он поднял голову.
– Все пропало, – ответил он. – Я не могу его вернуть.
– Другой мир?
Фрэнк кивнул.
– Так