за что его часто били. Лицо его покрывали прыщи, а за это били особенно жестоко, но он учился за себя постоять. А как иногда хотелось наесться досыта, сходить в кино, познакомиться с девчонкой, но в кармане было пусто, а на лице все те же прыщи. Иногда, проходя мимо лавок, он хватал батон хлеба или яблоко и убегал, но его находили и снова били… Так прошли лучшие годы его детства. Потом колледж. К тому времени отец сумел заработать немного денег, и теперь все силы отдавал, чтобы вытащить сына с этого дна. Появились новые увлечения, привязанности. А как хотелось взять девчонку, завести в темный уголок, задрать ей юбку… Но снова этот несуразный рост, пустой карман и проклятые прыщи. Тогда юноша начал писать рассказы. И тут произошло чудо. Он больше ничего не хотел. Он мог написать себе и дикий Запад, который клонился к его ногам, и восхитительных юных дев, которые бросались в его объятия, а главное, мог написать богатство. Наконец у него было все. За неуспеваемость его выгнали из колледжа, а отец, узнав об этом, выкинул из дома. Так началась новая жизнь – он стал бездомным бродягой. Однажды, проходя мимо одного уважаемого ведомства, он увидел объявление о наборе рекрутов в военное училище. Проблемы решались сами собой. Полный пансион и довольствие, крыша над головой, а писать он сможет везде! Так в шестнадцать лет он стал курсантом. А через два года их курс в полном составе отправили в Германию. Шел 1945 год. Ему исполнилось 18 лет. Как писал Курт Воннегут – это была война детей. Детство великого писателя на этом закончилось безвозвратно и навсегда…
Дойл положил бумагу на стол и медленно прошелся по комнате. Франк не видел его лица, но надеялся, что тот в бешенстве, и сейчас это интервью закончится, а вместе с ним и весь кошмар.
– Вы бывали в Ирландии? – вдруг услышал он.
– Нет.
– Тогда откуда вам известно про облака, холмы, ирландские туманы?
– Облака и холмы есть везде, – равнодушно ответил Франк.
– Сколько вам лет, юноша?
– Тридцать.
– Откуда вы все это знаете, черт побери? Я никому этого не рассказывал!
– Обычная судьба заурядной иммигрантской семьи.
Дойл какое-то время молчал, потом спросил:
– Что же, ничего серьезнее в вашей газете, чем писать о зоопарке, вам не доверяли? Были на подхвате?
– Я сам выбрал эту тему! – вспыхнул Франк.
– Сами? Зачем? Ничего интереснее не нашлось?
– Я писал репортаж о жирафе…
Дойл хрипло засмеялся.
– Да! О жирафе! О том, как его убили!
– Кто?
– Руководство зоопарка!
– Зачем?
– Он оказался лишним. Некстати родился. За ним некому было ухаживать, негде содержать и нечем кормить.
– Замечательно!
– А убили его на глазах детей, которые в этот момент были в зоопарке, а потом служащие при всех разрезали его тушу на части и скормили тиграм.
– Прекрасно!
А через два месяца этих тигров тоже убили.
– Почему?
– Расплодил