всю мощь своего удара на небольшой причал для катеров, расположенный как раз посередине бухты. Настил причала был неслучайно высоко поднят над водой, но в этот шторм такая предусмотрительность не помогала. Когда волна налетала на мост, её верхушка неистово колотила по дощатому настилу. Издалека казалось, что кто-то невидимый бежит по мосту к берегу, и под его тяжёлыми ступнями доски прогибаются, поднимая брызги и жалобно поскрипывая. Затем раздавался протяжный бас разбивающихся о камни волн, за ним – шуршание откатывающейся гальки и перестукивающихся камней.
Позже к этим звукам прибавился жалобный вой: это давал о себе знать маяк, который местные жители называли «Ревун». В огромной бочке, укрепленной якорем на отмели, есть поршневой механизм. Раскачиваясь на больших волнах, он издаёт протяжные низкие звуки. Чем сильнее шторм, тем дальше слышен «Ревун». Как привязанное огромное животное, он жалобно стонет под напором волн, предупреждая моряков об опасности. Ощущается что-то безысходное, тоскливое, щемящее сердце в этом протяжном, захлёбывающемся, проникающем глубоко внутрь тела рёве. От него веет смертью. Говорят, он так же ревел десять лет назад, когда в этих местах затонул, столкнувшись с сухогрузом, теплоход «Адмирал Нахимов».
На юге быстро темнеет, а при густой облачности и подавно. Шторм гнал к берегу не только огромные волны – по небу неслись грозные темные облака. Иногда ветер рвал их в клочья, и в просвет устремлялись лучи заходящего солнца. При этом море вспыхивало кроваво-алым бликом, верхушки волн серебрились, а пенящаяся в тени скал вода у берега принимала голубоватый оттенок. Это продолжалось несколько секунд, и наступали сумерки. Потом луч заходящего солнца прорывался в другом месте, и вспышка повторялась с более темными оттенками. Напоследок почти утонувшее в волнах солнце ослепительно сверкнуло, заливая клокочущее море фантастическим зловеще-багровым заревом. И всё погрузилось в темноту. Чувство тревоги усилилось. Южные сосны гораздо ниже своих северных собратьев, но и они непрестанно раскачивались, отбрасывая причудливые тени от фонариков на асфальтированные дорожки курортного посёлка. Все его обитатели уже насмотрелись на волны и сидели в своих домиках, сетуя на непогоду.
К полуночи гул прибоя и вой ветра достигли небывалой силы и не давали заснуть. Укутавшись, я вышел на веранду. Свистел ветер, брызги летели в лицо. Было тревожно и завораживающе. И хотя под ногами была твердая почва, казалось, что тонкие доски веранды раскачиваются. Мне показалось, что сквозь шум шторма я смог уловить ещё что-то. Я даже закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Напряжение было таким, что мне стал безразличным озноб, пробиравший до костей, и промокшая насквозь от солёных брызг одежда. И тут порыв ветра чуть утих, и я отчетливо услышал голос. Повернувшись в том направлении, откуда он доносился, я увидел своего соседа. Он так же, как и я, стоял на веранде своего коттеджа, обеими руками держась за перила. Ветер разметал его одежду и остатки седой шевелюры. В свете