могли несчастные молиться,
Когда костлявая являлась предъявлять права.
Она таит в себе несметные богатства,
Но её тайна только избранным слышна.
Познаний жаждущих объединяет в братство,
Одним коротким словом – тишина.
Кто понимает
Полупрозрачной пеленой
туман Москву внезапно спрятал,
Лишь купола над мостовой
горели яростным закатом.
Но, сговорившись с темнотой,
которую давненько сватал,
Он пропустил её рекой,
и та расправилась со златом.
Огромный город свет зажег,
пытаясь побороть затменье,
Но плотный смог в борьбе помог,
собой являя чернь смятенья.
Туман-бродяга ликовал –
столицей править хоть мгновенье,
С подругой темной ворковал,
закрыв глаза от наслажденья.
Безумной страстью одержим,
он белокаменную красил,
Чтоб тьмы установить режим,
огни гасил на тротуарах.
Запутал бусинки огней,
на фонарях всю грязь заквасил
Стирая память ясных дней,
топил их в темно-бурых чарах.
Когда за сумрачной порой
сестрица-ночь в Москву явилась,
Она столкнулась с пустотой,
которая сюда вселилась.
Исчезли все монастыри,
над колокольней тьма обвилась,
Дырой зияли пустыри,
пропало всё, что здесь родилось.
Орел двуглавый ввысь взлетел,
но так и не обрел дорогу,
Быть мудрым символом хотел,
вселять надежду понемногу.
Но двойственность его удел,
и как идти обоим в ногу,
Во тьме он отошел от дел,
теперь приносит лишь тревогу.
Ночь растерялась в пустоте,
не знает, что укрыть собою,
Она привыкла в темноте вершить,
что сказано судьбою.
В загадке тайну сохранить,
и хороводить звезд гурьбою,
Влюбленным нежность подарить,
связав слова разрыв-травою.
Свою ненужность ощутив,
ночь взволновалась не на шутку,
И черной воле супротив,
она доверилась рассудку.
Черёд рассвета настает,
он прокрадется на минутку,
Лучом всю серость разорвет,
и прокричит петух побудку.
Мой верный бриз, что ночью сны
всем смертным тихо навеваешь,
Среди туманной пелены
лишь ты дорогу распознаешь.
Молю тебя – спеши скорей,
как только утро повстречаешь,
Не ждите солнце у дверей,
все небо – настежь. Как, ты – знаешь.
Я верю, тьма не устоит,
пред ярким светом мрак растает,
И первым купол заблестит,
что белый храм вверху венчает.
Пусть иней руки холодит,
монах впотьмах рассвет встречает,
«К заутренней» едва звучит,
он будит тех, кто понимает.
Приснилось