юбилейный вечер.
Все в большом в доме у пруда волновались не меньше хозяйки. Она, словно шкипер перед штормом, четко отдавала команды, и ее уверенный голос был слышен то справа, то слева. Проходя мимо, она едва удостоила меня взглядом, что говорило о скрытой внутренней борьбе. Впрочем, это был боец. Остановившись у зеркала, Маргарита Михайловна глубоко вздохнув всей грудью и гордо вскинув голову, твердо посмотрела куда-то вдаль. Так она всегда делала перед концертом. Взгляд над публикой был некоей индульгенцией, которую она сама себе выписывала. Хотя бы на время.
Первым, как всегда, появился Гоша. Давний друг семьи и еще более давний поклонник Ритули, как он ее называл. Уже успевший полысеть, с солидным животиком, он был неутомим.
– Пора, красавица, проснись… – призывно зазвучал его приятный тенор прямо с порога. – Ничем тебя не потревожу… – он ринулся навстречу нашей красавице и припал на колено подле пышного платья.
– Мой милый рыцарь, – она протянула руку в белоснежной перчатке для поцелуя, – ты всегда впереди всех.
– Если ты о моей шевелюре, – не вставая с колена, Гоша провел ладонью по розовой лысине, – то все ради тебя, королева. Приказывай, и обзаведусь новыми локонами. Ты же знакома с моим пуделем. Договоренность достигнута на условиях бартера.
– Надеюсь, это не «Вискас», – звонко рассмеялась Маргарита Михайловна.
– Мамой клянусь, – Гоша не отпускал руку в перчатке, – только сахарные косточки. Я же не хочу превратиться в мартовского кота.
– Да ты, как есть, кобель старый, – захотелось добавить мне, но было не по статусу вмешиваться, и сие ценное замечание осталось не озвученным.
Следом за Гошей стали появляться и другие знакомые лица. Коллеги из «Большого» подарили замечательную фотографию в золоченой рамке. Мне удалось мельком глянуть на нее. Молоденькая Рита на каком-то конкурсе, раскинув руки, берет высокую ноту. До чего хороша она была тогда! Высокая, статная, глаза выразительные, но взгляд не глупышки. Девочка с характером.
– Прими от подданных сей скромный дар, – громко продекламировал вошедший Стотский фразу из какой-то оперы и преподнес Маргарите Михайловне изящную статуэтку в стиле гжельского фарфора. Они лет десять выступали вместе и были очень дружны. Сплетничали о более тесной дружбе, но, думаю, это все козни завистников. К Рите грязь не приставала. Она была красивой и открытой в общении женщиной, но скандалов не припомню.
– Ставьте цветы сюда, – помогаю я какому-то незнакомому юноше. Он так и не решился пробиться к королеве со своим скромным подарком. А розы шикарные, небось дорогущие…
Плодовитый Рохман явился с исчерканным листком. Надо думать, это новый опус в честь юбилярши. Несколько минут на поздравления и поцелуи, и гости уже просят хозяйку о премьере. Как мне это напоминает молодые годы, когда вокруг Риты назойливым роем кружились и композиторы, и поэты, и писатели. Теперь наступило время продюсеров.
– Друзья мои, – узнаю