когда у меня своя квартира, в самом деле бываю рад, когда мама заглядывает ко мне пару раз в месяц. Когда жили вместе, терпеть не мог ее постоянное влезание в мою комнату, а вот так, да, неплохо даже. Все уберет, найдет пропавшие вещи, все расставит по местам.
Когда дверь захлопнулась и я вернулся в комнату, Евгения вышла с балкона, все такая же спокойная, с вопрошающим взглядом.
– Как ты? – спросил я.
Она ответила ровным голосом:
– Как и у всех. Живу, старею понемногу. Муж начал на работе задерживаться подолгу. Иногда и ночует там…
– Останешься? – спросил я.
– Да, – ответила она.
С ней хорошо и просто, никакой показной страсти или поиска добавочных стимулов. Я чувствовал, что лежу в постели с любимой женщиной, и понимал, что она ощущает себя так же. Обронила как-то, что любит засыпать в постели с мужчиной, только так спится комфортно. В этом случае секс где-то на третьем, а то и десятом плане, важно то, что мужчина рядом.
Мы так и заснули, не выпуская друг друга из объятий, а утром, когда я продрал глаза, она уже приготовила кофе и намазывала на поджаренные гренки тонким слоем мягкий белый сыр.
– У тебя уютно, – заметила она.
– Разве?
– Все под рукой, – пояснила она, – все на месте! У мужчин, кстати, всегда так, если живут одни. Это с нами разбрасываете все, а потом не помните, где что лежит…
– Спасибо.
– Тебе в самом деле, – сказала она, – нет нужды жениться ради уборки в доме, как большинству мужчин.
– Значит, останусь холостым?
Она слабо улыбнулась:
– Или женишься по любви.
Я поцеловал ее, чувствуя под рукой тяжелую горячую грудь. Мы быстро опорожнили чашки, она уже накрашена и готова к выходу, а мне готовиться не надо, хорошо быть самцом, мы пока еще в мире, где доминируем и устанавливаем правила…
С утра здесь дороги еще без пробок, я быстро довез ее до места службы, она поцеловала еще раз, ухитрившись вложить в него тепло и материнскую нежность. Дальше я пробирался дворами и все равно приехал, когда все трудились или делали вид, что трудятся, часа полтора без меня.
Впрочем, я шеф и хозяин, мне можно. Возле стола Василия Петровича собралась целая группа, нависают над ним, тычут пальцами в экран.
Я подошел неслышно, сейчас бы заорать и затопать ногами, кто-то бы точно лужу пустил, я страшен в гневе… надеюсь, но я успел ухватить краем уха, о чем разговор, и сказал с ходу:
– Стоп-стоп!.. Еще там запишите крупными буквами: никаких смен дня и ночи!.. Здравствуйте, кстати.
Тимур все же отскочил в сторону, будто я уже сказал над его ухом страшное «гав!».
– Шеф, как это?
– А вот так! – отрезал я. – Убрать на хрен. Раздражает эта темнота.
Он развел руками, обернулся к остальным за поддержкой:
– Люди, плюйте на него! Либо шеф переработался, что маловероятно, ибо он даже в кабинете играет в нечто, когда одна рука свободна!..
– Либо мы его задолбали, – предположил Гулько.
– Ага, – сказал