– я не знаю, но было какое-то подсобное хозяйство. Сам дед о царском времени вспоминал неохотно, но главное я уразумел: царь евреев не любил, а потому он – человек плохой. В революциях никто из моих предков и ближайших родственников не участвовал. В Гражданскую войну начались еврейские погромы. Осенью 1919 года в Короп вошли деникинцы и незамедлительно устроили погром. Это случилось накануне большого еврейского праздника, для которого загодя были заготовлены продукты, уже и угощения приготовить успели. По приходу белых местные евреи попрятались кто куда. Благо, украинское население своих соседей-евреев обычно не выдавало. Но один «схрон» белые обнаружили – это был обыкновенный подвал. Было приказано: жидам, кто спрятался, всем выходить по одному, иначе в подвал бросят гранату. Сначала вышел один старик – его застрелили. Затем вышел молодой, цветущих лет мужчина – его тоже застрелили. Но остальных не тронули. То ли христианская душа насытилась этими двумя, то ли патронов пожалели. А может быть, решили оставить сколько-то евреев для следующего раза.
Когда белые вошли в дом моего деда, там была только его старшая дочь – 11-летняя Соня, все остальные спрятались. А моя мать, между тем, собирала яблоки с соседскими украинскими девочками. Она была русоволоса и сероглаза, заподозрить в ней еврейку было нелегко. Но Соню долго били, требовали назвать место, где спрятались родители. Не добившись от нее признания, они побили в доме посуду, покрушили мебель, а припасенные к празднику продукты, что не смогли унести с собой, облили керосином.
Это был вполне заурядный еврейский погром, коих на Украине и в других местах в те времена совершались тысячи. Еврейское население Малороссии стало заложником Гражданской войны. По дошедшим до нас сведениям, только в одних погромах погибло около 200 тысяч человек. 300 тысяч детей, потеряв обоих родителей, остались сиротами, и многие из них погибли от голода. А вообще, так или иначе, в погромах пострадало полтора миллиона – треть всего еврейского населения бывшей российской империи. И благородное белое офицерство (конечно, только часть его) участвовало в этом постыдном деле наряду с петлюровцами, казаками, поляками и многочисленными «батьками» – всеми, кому не лень, ради грабежа и потехи. Ибо, во-первых, все знали, что за это ничего не будет, а во-вторых – такая уж традиция.
Мать рассказывала, что была еще одна попытка устроить в Коропе еврейский погром – на местном уровне, – которая была сорвана железнодорожными рабочими, прибывшими из Алтыновки. Но нередко зимними ночами у дома деда Гуревича собирались некоторые из местных, колотили в дверь и кричали: «Гиля, выходь!» Дед стоял у двери с топором, а все женское население дома повисало у него на плечах и руках, чтобы он не выходил. Дед был вспыльчив и в отчаянии вполне мог зарубить человека. Конечно, это бы кончилось для всей семьи страшной трагедией. Был такой случай. Его единственного сына Сашу обвинили в воровстве. На самом деле, это было недоразумение, которое разрешилось через несколько дней. Но воровство считалось у евреев тяжким