значение вообще? К тому времени, когда тот придурок начал ковыряться в замке, то есть когда Ольга Андреевна досмотрела телевизор и ушла, а он ходил то к процедурному кабинету, то к туалету с больным, Даша давно должна была уйти. Да и вообще, уходить домой, по словам Савельевой, она собиралась в обычное время – ближе к пяти часам вечера. Может, чуть раньше, скажем, в 4.30, потому что была пятница. Сам он в этот время давил спину кого-то из радикулитных больных, и видеть её ухода не мог, но никому же не приходит в голову следить за всеми. На отделении много чего поменялось за последние три или четыре года, с тех пор как они начали ходить сюда студентами, но пропускную систему с пробиванием карточек здесь пока не наладили, и вроде не собирались. Есть ещё гардеробщицы, и сразу в двух местах – со «студенческого» входа, и с «больничного». Врачи гардеробом, разумеется, не пользуются, но зато проходят мимо. Надо будет сказать Артёму и об этом – хоть что-то умное пришло в голову.
Снова больные. Язвенник Лобов опять заговорил о выписке, и на этот раз ему можно было выдать хотя бы приблизительные числа. Выписка выздоровевшего, оформление связанных с этим многочисленных бумаг, выстукиваемых на раздолбанной клавиатуре устаревшего на годы «общего» компьютера, или печатной машинки в кабинете старшей медсестры – всё это было итогом врачебной работы. Или должно было быть, – если ему будет продолжать везти. Пока гуляющая по отделению смерть обходила Николаевых больных, всё-таки по масштабам это не была настоящая эпидемия, – но относить это к своему медицинскому таланту было бы наивно. Наивность же, как Николаю казалось, он потерял давно, как и многие другие бесполезные качества.
Дойдя по пунктирной цепочке палат до «семёрки», и обменявшись парой слов с Ульяной, сидящей у постели потной, румяной, не мигая глядящей в потолок женщины, Николай ненадолго приостановился у входа. Как это тогда выглядело: парень с пакетом сунулся в палату с номером «7», а потом в «7А»? Или наоборот?
Негромко стукнув в дверь, и нацепив на лицо спокойную докторскую улыбку, он толкнул дверь и вошёл.
– Здравствуйте!
В «обычной» повседневной жизни, вне больницы, Николай предпочитал говорить «добрый день», но собственно больным это могло показаться обидным, поэтому на работе он говорил всё же «здравствуйте». Привычка к этому у него, похоже, уже сформировалась полностью, и неудобства не вызывала.
Женщины нестройно ответили, отрываясь от своих немудрёных дел: телевизор, книжка в бумажной обложке, вязание. В палате было бы уютно, если бы не неистребимый запах больного тела, лекарств, и больничной еды.
– Скажите, пожалуйста, к кому здесь приходит такой молодой человек – среднего роста, крепкий, волосы тёмные?
– А это Вы к нам пришли, доктор!
Женщина помоложе остальных сказала это настолько кокетливым тоном, что засмеялись все, включая самого Николая.
– Нет, про себя я бы не спросил, – я ещё не настолько заработался.
– А кто тогда?
Ему