там никого, я зашел в свой подъезд и поднялся по лестнице. И как раз вовремя, из подъезда я увидел большую тусу пацанов «Хартс». Топси с дружками шли в нашу сторону. Топси нормальный чувак, друг Карла, но некоторые из них просто обязаны были докопаться, увидев меня одного. А я сейчас совсем не в настроении, чтоб до меня кто-нибудь докапывался. На стене в подъезде красным фломтиком написано:
Лин Холкорн
+
Терри Лоусон
Вместе навсегда
Сучара, сам, наверное, это и написал. Я плюнул и смотрел, как краска стекает по стене. Дешевые чернила. Терри, сука, решил, что он пиздец какой крутой, с его ниггерской прической, а маму его жарит гребаный фашист. Охуевший жирный пидорас. Типа, он отфачил всех телок и побил всех пацанов на районе. Хуй там был. Крутой пацан. Пиздеж. А эти Биррелл и Юарт… за него… суки.
Я пошел в комнату и поставил первую купленную лично мною пластинку. Это «Джем», «This is the Modern World».[24] В комнату зашел Кропли, и я стал гладить его дрожащей рукой, и слезы закапали ему на голову. Слезы, которые никто не увидит. Никогда.
Я не закончу школу. Меня не возьмут на работу. Мне не даст ни одна девчонка.
Меня заберут.
«Материалы Рокфорда» или «Профессионалы»
Воскресный вечер. Скучно до смерти. Я тяну желтое резиновое кольцо из пасти Кропли. Он рычит сквозь ноздри. Вцепился в кольцо, оно уже все в его слюнях.
– Хватит, Эндрю, – говорит мама, – ты сейчас вытянешь из животного все зубы! У нас нет таких денег, чтобы платить ветеринару за вставную челюсть, или что там им делают. – Она засмеялась, и я, и Шина тоже, представив Кропли с протезами.
Я отпустил кольцо. А он принес его мне обратно, чтоб я снова с ним тягался.
– Кольцо твое, Кропли, все, отвали, – говорю.
Собаки на самом деле не такие уж и умные. Эта Барбара Вудхаус по телику – полный кал. Она бы не смогла выдрессировать такого пса, как Кропли, какую-нибудь дворнягу из тех, что нападают на тебя в парке по дороге в школу. На прошлой неделе Биррелл дал одной такой ногой по шее, и та срыгнула с воем. Он говорит, что собаки, они как люди, некоторые не такие крутые, как о себе думают. Карл говорит, что скоро станет носить с собой духовой пистолет, чтоб защищаться. Я сказал ему, чтоб он не пристрелил мою собаку, а то я пристрелю его, похуй, что друзья.
Кропли надоело или он забыл, в общем, он бросил кольцо. Правда, маме пришлось шлепнуть его как следует, когда он пристроился к ноге Шины, которая встала сходить в тубзик. Она смеется и говорит:
– Отстань, Кропли, успокойся!
Шина, может, и не знает, что это собачка делает, а может, и знает. Но мама знает наверняка, и она стала лупить его тапком, пока тот не отпустил Шину.
Я смеюсь как псих, и мне тоже достается по затылку. Затрещина что надо, у меня даже в ушах зазвенело.
– Ничего смешного, – закричала мама.
У меня пульсирует там, куда пришелся удар, а я все равно смеюсь, хоть меня и мутит и одно ухо не слышит ни фига.
– За что, мам?
– За то, что ты дразнишь собаку, Эндрю Гэллоуэй. Так бедное животное совсем одичает.
Ну да. Я просто потер репу и открыл газету