За его головой висели черное знамя Афганистана и портрет человека с орлиным носом и длинным белым пером на шапке.
– Король, – тихо проговорила она и погладила руку отца. – А что бы ты сделал, отец, если бы посторонний мужчина решился меня поцеловать?
– Чужой мужчина тебя поцеловал? Но кто на такое отважится?
– Ну а если все же кто-то отважится?
– Аллах милосердный, дочка, как ты можешь думать о таком? Я отрежу губы, которые тебя поцеловали, выколю глаза, которые тебя видели. Он бы пожалел о содеянном.
Азиадэ благодарно сжала руку отцу, чувствуя себя спасительницей глаз и губ доктора Хасы.
– Значит, я должна выйти замуж за короля?
– Нет, – сказал паша, – я передумал. Ты выйдешь замуж за президента Соединенных Штатов и обратишь всю Америку в ислам. Президент направит свой флот в Стамбул, и мы сможем вернуться домой. Это будет платой за тебя.
– Хорошо, отец – торжественно ответила Азиадэ. – А теперь я пойду домой и обдумаю твои слова. Здесь слишком много курят, к тому же празднование дня рождения Пророка уже закончилось.
Она прошла через зал, не отвечая на робкие взгляды, тянущиеся ей вслед. Сквозь густой дым она вдруг увидела раскосые глаза и узкие, плотно сжатые губы. Глаза были похожи на глаза доктора Хасы, и Азиадэ обернулась.
В дверях слуга подал пальто, негр из Тимбукту улыбнулся ей. Она покинула клуб и уже на лестнице почувствовала, что возвращается в мир чужой, враждебный ее миру. За ней была родина, услужливые негры, принцы и родственники, которые защитили бы ее честь, и благочестивые дервиши, которые предупреждали ее о грехах. Это был знакомый ей мир, в котором она чувствовала себя защищенной. Перед ней уходила вниз пыльная лестница плохо освещенного дома и мерцал далекий свет уличных фонарей. Азиадэ спустилась по лестнице и распахнула дверь.
По широкой пустынной улице гулял ветер. Вечерние сумерки окутали дома. Тусклый свет лился из окон на мокрый асфальт, а с уличных фонарей падали капли недавно прошедшего дождя. Азиадэ вышла на улицу, вдохнула чуть прохладный вечерний воздух.
Асфальт был разделен на математически точные квадраты. Азиадэ посмотрела на мостовую, наморщила лоб и почувствовала легкую дрожь в коленках. Ей вдруг захотелось бежать обратно, продолжить разговор с негром из Тимбукту о мудром Ахмед-Бабе, который написал известную книгу «Эль-Ихтихаджи» и давно умер.
Но она не стала этого делать. Вместо этого она строго и сердито посмотрела в глаза доктора Хасы. Хаса снял шляпу и поклонился.
– Добрый вечер, фройляйн Анбари! – кротко сказал он.
Глава 5
Доктор Хаса не переставал думать о пощечине, даже когда проводил пункцию носовой пазухи с подозрением на нагноение. Подозрение не подтвердилось, но мысли о пощечине не покидали его и потом, когда он катетеризировал евстахиеву трубу тучного продавца деликатесов, который вел себя как ребенок и задавал глупые вопросы. Позже он прошел в операционную и сделал выскабливание лабиринта, размышляя при этом о том, что пощечина может привести к нарушениям функций