он не пел подобных песен, хотя рос на городской улице, пока его не подобрал мастер Цэн. Он их пел только тогда, когда думал, что его никто из нас не слышит.
Впрочем, именно под эту песню мне, наконец, удалось расслабиться и заснуть.
Глава 3. Странный сон
Противный, жужжащий звук… Будто прямо внутрь головы залетела пчела или муха. Затем, как показалось, другие звуки вокруг стали усиливаться, разрастаться, менять окраску… Звуки имели окраску. А потом – будто что-то лопнуло, и всё затихло. Зато, по-видимому, пошло изображение. Вокруг всё расплывалось, неясно обозначая смутные очертания… Как в магическом кристалле, через который смотришь на пламя свечи: когда вначале маленькое изображение постепенно увеличивается, приближается – и вот становится практически реальностью. Я уже умела работать с магическим кристаллом. Но в нём изображение, занимая даже полный охват, всё же временами вновь становится расплывчато-смутным, и нужно волей постоянно удерживать концентрацию. А сейчас, здесь, в конце концов, всё вокруг предстало абсолютно реальным. До того реальным, что я, вроде бы невидимая, тем не менее, на всякий случай спряталась за штору.
Я находилась в незнакомом мне помещении. По внешнему виду я могла определить, что это была небольшая приемная зала – я видела такие залы только на картинках, да и по рассказам примерно представляла себе их размеры. Пол был застелен мягким, орнаментированным ковром. Стены украшали золотые лепные украшения. Подлокотники кресел из крепкой белой древесины были покрыты шкурами небольших, не знакомых мне, полосатых зверюшек, впрочем, имеющих весьма когтистые лапки. Лапки и головы им оставили – в этом, наверное, был особый шик. На креслах для сидения лежали мягкие бархатные подушечки с вышитыми цветами.
В помещение быстро вошёл человек. Высокий, стройный, с седоватыми висками. Его лицо сразу показалось мне несколько неприятным, но я бы не ответила на вопрос, что именно мне в нём неприятно. Он не носил парика, и его жидкие волосы с редкой проседью были зачёсаны назад и заплетены в три тугие косы, что сразу выдавало в нём священника. Святые Отцы заявляли при этом, что такая причёска символизирует три дороги преданности служителя Церкви: преданность мирской власти, Святому Престолу и богу Крону. Вообще-то, по сути, Святому Престолу нынешние священники уже не служили: с тех пор, как они отказались от службы всем богам, предпочтя службу одному только Крону. Не знаю, рад ли был этому Крон: весьма сомнительно… Святой Престол – это место на небесах, где все боги черпали свои силы…Таким образом, отказавшись от служения всем богам, служители Крона вряд ли имели отношение к такому напрямую связанному с магией реликварию, как Святой Престол. И теперь у них должно бы быть только две косы. Но – традиция…
Одет святой отец был скромно, но со вкусом: в черную рубаху навыпуск, длиной чуть выше колена, с воротом-стойкой, расшитым золотом и украшенным пуговицами с драгоценными камнями, а также походные чёрные штаны из бархатистой, хорошо выделанной, кожи, которые, заканчиваясь ниже колена, под конец зауживались шнуровкой, и аморейские белые шёлковые чулки. Рубаха была перетянута поясом, весьма богато инкрустированным самоцветами. Обут Святой Отец