комнаты, а все остальные – справа и слева от него. Но тогда почему Юровский, войдя в комнату, отходит в угол? А потому что в описании расстрела Кабанов скажет: все, кто стрелял, находились не в комнате, а в дверном проеме.
П. З. Ермаков (военный комиссар): «Сошли книзу, где для них были поставлены стулья вдоль стены. Хорошо сохранилось у меня в памяти. С правого фланга сел Николай, Алексей, Александра, старшая дочь Татьяна, далее доктор Боткин сел, потом фрейлина и дальше остальные».
Расставленные заранее стулья, все стоят в одном ряду и вперемежку. К «остальным» наряду с Труппом и Харитоновым Ермаков причислил трех Великих княжон. Поверить в правдивость его повествования трудно. А лучше сразу сказать, что невозможно. Размеры комнаты не позволяли поставить в ней ряд одиннадцать стульев. Нет, не удается поверить Ермакову. Перейдем к рассказу следующего очевидца.
П. С. Медведев: «Привели их в угловую комнату нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принес три стула. Один стул был дан Государыне, другой – Государю, третий – Наследнику. Государыня села у той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки. За ней встали три дочери (я их всех очень хорошо знаю в лицо, так как каждый почти день видел их на прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них). Наследник и Государь сели рядом, почти посреди комнаты. За стулом Наследника встал доктор Боткин. Служанка (как ее зовут – не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую. С ней встала одна из царских дочерей (четвертая). Двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой».
Показаниям Павла Медведева хочется верить. И побуждает к этому последовательность изложения и четкое определение расположения обреченных в комнате. Невольно создается впечатление, что, рассказывая о событиях ночи с 16 на 17 июля 1918 года, Медведев словно заново просматривает запечатленную в его сознании хронику тех событий. Может быть, эти слова Медведева взяты из его показаний следователю?
Дело было в 1919 году, когда Медведев попал в плен к белым. Он понимал, что из этой ситуации почти невозможно выбраться живым. За расстрел царской семьи его могли казнить. Жить Медведеву хотелось. И он пытался купить свободу. Ему важно было убедить следователя в своей правдивости. Потому о подготовке к расстрелу он рассказывал очень подробно. А вот когда речь пойдет о самом расстреле, о своем участии в нем, – вот тогда можно и слукавить. Ничего не сказать о том, что сам стрелял в царя. По одним данным – в живого, по другим – в уже убитого. Признаваться в этом Медведеву, по вполне понятным причинам, не следовало. Поэтому дальше он расскажет, что сам не стрелял и даже не видел расстрела, потому что перед тем, как открыть огонь, Юровский отправил его во двор послушать, будут ли слышны выстрелы.
Нет сомнений, что так все и было. Павел Медведев хотел жить и старался купить свою жизнь максимально возможной правдивостью своего рассказа о расстреле. Тем более что времени с той ночи прошло – всего