А на гауптвахту посадить проблематично: там то ремонт, то амнистия, то еще какое-нибудь безобразие. Впрочем, Ефим там однажды побывал, но ведь живым оттуда вышел и даже здоровым…
– Но, в общем-то, вы правы, Виктор Яковлевич, – не смог не согласиться он.
– Прав. Потому что я знаю жизнь, потому и прав… В армии военного времени все по-другому, неисполнение приказа – трибунал и смерть. Что расстрел, что штрафная рота – как ни крути, смертный приговор… Считай, что у нас армия военного времени…
От его слов повеяло могильным холодом, и Ефим невольно поежился.
– Ты меня понимаешь? – жестко посмотрел на него Телегин.
– Кажется, да.
– Кажется бабе, когда «красные дни» не приходят… Что, страшно стало? Не хочешь под трибунал?
Тренер говорил едко и строго, и у Ефима мысли не возникло, что с ним шутят. Хотя, казалось бы, какой мог быть в спортзале трибунал?..
– Мое слово – закон, – продолжал Телегин. – За неисполнение – смертный приговор. Вот и скажи, готов ли ты к такому?
Ефим угнетенно молчал.
– Вот видишь, не все так просто, – разочарованно сказал тренер, медленно поднимаясь со своего места.
– Готов! – собравшись с духом, выпалил парень.
И Телегин снова сел на скамью, с мрачной иронией посмотрел на Ефима.
– Пойми, у нас очень серьезная организация. И у нас, как в армии, есть свои секреты. Еще в армии есть формы допуска к секретной работе, форма один, форма два, я знаю, что говорю. Первая форма выдается на десять лет, вторая – на пятнадцать, без права выезда за рубеж. У нас – особая форма, пожизненная и без права выхода за пределы нашей организации. Вход есть, а выхода нет… Вот и подумай, нужно тебе это или нет?
Тренер пристально смотрел на Ефима. И с ответом не торопил.
А он должен был дать ответ. Потому что хотел быть заодно и на равных со своими друзьями, которые, кстати сказать, не побоялись принять жесткие условия совсем не детской игры. Он хотел иметь такую же кожаную куртку, как у них, носить золотую цепь, ездить на «девятке». И еще ему нужен был такой вес в обществе, чтобы ради него Дана отказалась от своего Макара…
Ефим набрал в легкие воздуха, как будто собирался погрузиться в морскую пучину.
– Я все понял, – выдохнул он. – И я согласен.
Телегин улыбнулся, как Мефистофель в момент, когда прикладывал коготь к пергаменту, где только что кровью доктора Фауста был составлен дьявольский договор.
– Одного согласия мало. Поклянись, что согласен.
– Клянусь!
– Что ж, я согласен принять твою клятву, – поднимаясь со своего места, сказал он.
В дверях остановился и, не оборачиваясь, через плечо бросил:
– Да, и еще, у нас, как у волков, сильные загрызают слабых. Не будь слабаком, будь сильным, всегда держи себя в тонусе…
Немного подумав, он добавил:
– Это я о тренировках. Гуревич правильно понял мою политику, он занимается как черт. Но ты можешь его побить. Даю тебе для этого три месяца. Хочешь, ночами занимайся, но его