он часто плачет.
Мы вообще про деда Аполлонского долго не помнили. Мы вспоминали о нем, только когда видели.
Людмилка, ботаничка, нам говорит:
– Дети, завтра на классном часу профессор Галкин расскажет вам про глаза. Зоя Галкина, встань!
А наши все прекрасно знали Зойку Галкину и папашу ее тоже знали. Но Зойке все равно пришлось встать, и все наши на нее уставились.
– И еще, дорогие ребята, – сказала Людмилка, – Зоя Галкина, сядь. В нашей школе никогда не было поискового отряда. Мы будем первыми! Мы будем искать ветеранов Великой Отечественной войны по всему нашему микрорайону. Мы пригласим их в нашу школу, пусть они выступят, пусть расскажут о себе… Мы будем петь им на Девятое мая. Мы должны… – все это Людмилка говорила.
А у нас в кабинете ботаники вообще интересно было: книги всякие на полках, но не про зверей, а так; колбы с червями стояли, и цветы неживые в гербарии, фрукты цветные лежали из парафина, я их уже не путала с настоящими. А в одной колбе крыса была распластана с номерками на внутренностях. Я на нее боялась смотреть сначала, а потом привыкла, ничего. В этом углу все страшное стояло: кровь в баночках, я думаю, человечья, совершенно нормальный глобус и череп. Людмилка говорила: «Он из пластмассы», а Зойка говорила: «Он из морга!» Ну я-то, конечно, верила Зойке, и все верили Зойке. А когда Людмилка уходила, все наши по очереди трогали зубы в черепе. А однажды Димка Зеленкин решил всех напугать и напихал земли в глаза черепу, потом дежурные случайно его полили, и из двух пустых глазниц выросли две стрелки травы. Людмилка так удивилась.
Мы все ждали конца урока и обидно улыбались Людмилке. Она всегда в конце говорила:
– Покладите ручки на стол!
А мы все знали, что нужно говорить «положите», меня, например, бабушка научила. А Людмилку так никто и не научил, потому что она была из деревни, из педучилища. Она не понимала причины наших улыбок и беспокоилась.
Потом физкультура была. Я всегда на физкультуре мучилась. Я бегала медленно. У меня за беганье всегда четыре с минусом, но это ничего. У меня просто на физкультуре цепочка была видна от креста.
У меня однажды Зоя Галкина спросила:
– Что у тебя за цéпочка на шее болтается?
А я ответила:
– Ну просто цéпочка такая. Для красоты.
Но она мне сказала тогда:
– Это крестик у тебя, я знаю.
– Нет, – говорю, – честно…
Но она мне сказала:
– Покажи… По глазам вижу, что крестик.
Тогда я испугалась, что она Людмилке расскажет и всем.
– Сама, наверное, в крестике ходишь, – говорю, – а на других сваливаешь…
А теперь, когда у нас физкультура, я крестик незаметно снимаю и в носок прячу. Только он у меня сначала синенький был, а когда я его в носок стала прятать, краска слезла.
Про ветеранов я Зойке сказала:
– Пошли к Аполлонскому! Раз он такой старый, значит, он воевал.
Зойка сказала:
– Пошли, но только вдруг он наврет.
Но я сказала, что не наврет, потому что у всех ветеранов