и протёр ладонь о штаны. – Впрочем, ничего удивительного – в любых замкнутых системах уровень всегда выравнивается по минимуму.
– Что это значит?
– Это значит, что, общаясь с вами, я оту-пел, – объявил Жмуркин. – Деградировал. Даже нет, не отупел, я стал таким же унылым, как вы. А это ещё хуже.
Жмуркин вытянул ноги.
– А между тем жизнь проходит. – Жмуркин вздохнул. – В моём возрасте надо уже определиться, а я…
Жмуркин посмотрел с отвращением на своё отражение в экране телевизора.
– А я трачу его на вас с Генкой. Очередную чудесную весну своей жизни…
– Не трать, – посоветовал Витька.
Жмуркин вздохнул.
– Рад бы, – сказал он. – Только все остальные ещё хуже вас. Вот и приходится… Из двух зол не пошить камзол…
– Бедняга, – посочувствовал Витька. – Как страдаешь.
– И не говори. Лучшие годы… У тебя ничего пожевать нет?
Жмуркин с отвращением оглядел комнату Витьки.
– Пельмени, – ответил Витька. – В морозилке.
– Пойдёт.
Жмуркин поднялся из кресла, удалился на кухню, вернулся с пачкой. Вытряхнул на ладонь пельмень, закинул в рот.
– Ты что, их прямо так ешь? – лениво спросил Витька. – Мёрзлыми?
– Ага, если маленькие. Большие, конечно, приходится жарить. А маленькие и так ничего…
Жмуркин стал жевать пельмень.
– Мне мать еды оставила, конечно, – объяснил Жмуркин. – Но я что-то вчера… Много думал, короче. Вот и съел всё.
– Ты съел запасов на три дня? – спросил Витька.
– Взгрустнулось, – пояснил Жмуркин. – Потом, знаешь, если нечем заняться, всегда есть хочется.
Жмуркин закинул в рот ещё пельмень.
Витька молчал. Жмуркин тоже молчал. Они молчали несколько минут. Витька думал, когда Жмуркин начнёт. Уговаривать. Убеждать. Говорить, что надо срочно подняться и бежать…
Куда-нибудь.
Но Жмуркин молчал. Ел пельмени. Сначала немного размораживал пельмень во рту, потом хрустел, потом жевал. Задумчиво, сосредоточенно.
Витька не выдержал и сам вытряхнул из пачки мороженый пельмень. Закинул в рот. Пельмень тут же прилип к языку.
– Надо нам, наверное, к Геннадосу пойти, – сказал Жмуркин. – Может, у него идеи какие?
– Может.
Витька пельмень всё-таки разжевал. Пельмень, как и ожидал Витька, оказался невкусным и с сильным лучным привкусом, так что Витька потихоньку выплюнул его в цветочный горшок.
– Пойдём к Генке? – Витька кивнул в сторону прихожей.
– Погоди, сейчас доем.
И Жмуркин сжевал ещё полпачки. Витька позавидовал и неприхотливому аппетиту Жмуркина, и его дурацкому здоровью. Вот если бы он, Витька, умял пусть хоть полпачки, то у него непременно заболело бы горло. А Жмуркину хоть бы что, организм у него крепкий.
– Чаю, может? – Витька потёр горло.
– У Генки попьём, – сказал Жмуркин. – У него чай всегда хороший, а матушка печенье печёт ореховое – во!
Витька не стал сильно спорить, печенье мама Генки действительно пекла хорошее, и на