мадам, поскольку, принуждая детей следовать пути, который противоречит их характеру и склонностям, родители не думают о том, что обрекают их на страдания в будущем, чему вы являетесь примером.
Речи Шарваза всегда отличались изяществом. Он развил в себе этот дар, еще учась в семинарии иезуитов, вместе с умением проникать в самое сердце помыслов ближнего, особенно представительниц прекрасного пола. И он знал, когда нужно говорить не таясь.
– Вы правы, святой отец. Решение матери было продиктовано социальным положением доктора де Салиньяка, и мой отец с ней согласился. А я была так молода! И подчинилась. В детстве меня баловали, но потом отправили в монастырскую школу. Когда я вернулась домой, то уже нужно было думать о замужестве. По правде говоря, мне не в чем упрекнуть супруга. Он осыпает меня подарками, но так легко вспыхивает… И еще он очень ревнив.
Кюре спросил себя, уж не хочет ли она предупредить его заранее. Сделав вид, что размышляет, он прислушался, нет ли кого в церкви. Ничто не нарушало тишины. Они были одни.
– Мадам, охотно вас прощаю. Несложно догадаться, что вы скучаете, ведь жизнь в сельской местности довольно-таки однообразна. Имеете ли вы счастье быть матерью?
– О да, у меня есть маленький сын, Жером. Ваш предшественник учил его Закону Божьему.
– Буду счастлив продолжить эти занятия. У меня уже есть один ученик.
– Мой муж не согласится. И все из-за этих гадких сплетен! Пересуды об отце Биссете, причем совершенно беспочвенные, коснулись и нас. Несчастный имел неосторожность быть слишком любезным по отношению к дамам своего прихода. Но в этом не было ничего дурного, ручаюсь! И все же Колен попросил меня не ходить на исповедь и воздержаться от знакомства с вами.
– Когда мсье де Салиньяк узнает меня лучше, он изменит свое мнение – по крайней мере, я на это надеюсь. В противном случае – и я об этом сожалею! – вам придется обратиться к кюре соседнего прихода.
Молодая женщина вздохнула и опустила голову. Шарваз, довольный своей последней репликой, отвернулся, пряча улыбку.
– Да, конечно, святой отец! – прошептала Матильда.
Заскрипела входная дверь, и по плиточному полу церкви загромыхали деревянные сабо. К исповедальне приблизился подросток.
– Ни о чем не тревожьтесь, мадам. И поставьте меня в известность, если отношение ко мне вашего супруга не переменится, – успел шепнуть отец Ролан.
Молодая женщина уступила мальчику место в исповедальне. Она пребывала в растерянности, поскольку так и не смогла составить определенного мнения о новом кюре прихода. «Я не скажу Колену, что ходила к исповеди, – подумала она. – С этим можно повременить».
В следующее воскресенье Матильда отправилась на мессу с сыном, потому что доктора позвали к пациенту. Шарваз послал ей все тот же пламенный, настойчивый взгляд, пусть и мимолетный. Она вздрогнула от удовольствия, и приятное волнение сделало ее еще прелестнее.
Ролан