это алчущее плоти существо, крадущееся через холмы, замкнуло ее дух в сердце. Исамар развел огонь посильней, и они уснули рядом с ним.
Пробудившись перед рассветом, она стала тормошить Исамара.
– Норманны где-то рядом, – сказала Тола. – Надо уходить.
День занимался мрачный, но у них не было другого выхода, кроме как идти в горы, чтобы спрятаться от всадников.
Начался буран, и они провели день, укрывшись за небольшим выступом скалы. Дикарь умел поддерживать костер, почти не тратя дров. Он выкопал ямку, а затем прорыл дальше нору под уклоном, чтобы ветер подпитывал огонь.
Если бы не это, они погибли бы на промозглом ветру. Они сидели у огня, прижавшись друг к другу ради тепла, – холод заморозил всю его похоть.
Когда ветер стих, они собрались идти дальше. Исамар вгляделся в очертания долин и холмов и взмахнул рукой, показав, в какую сторону им предстоит двигаться.
Небо порозовело. Теперь вся округа была белой, если не считать шрамов от пожаров, зажженных норманнами. Что теперь они жгли? В этой местности явно не хватало ферм, чтобы удовлетворить их убийственную жажду.
Они спустились вниз и подошли к огромному холму, белым пятном выделяющемуся на фоне лиловых отсветов занимающейся зари.
– Теперь опять вверх, – сказал Исамар.
Тола была рада трудному подъему – усилия согревали ее, но, взбираясь, они были совершенно открыты ветру, который ложился ей на спину, как тролль из сказки, – холодный, высасывающий жизненное тепло, он, казалось, пожирал ее тело, превращая его в камень.
На следующее утро они увидели всадников, двигающихся на двести шагов ниже по холму. Их было десять человек, и они вскоре заметили Толу и Исамара. Они не погнались за ними и даже не стали угрожать, но остановились. Они ехали в глубокой лощине, и между ними и путниками, словно грязный зуб великана, торчала бледная скала. Всадники указывали на них и переговаривались, решая, что делать. Она не чувствовала исходящей от них враждебности – они лишь решали неожиданно возникшую задачу. Взобраться на скалу было бы делом нелегким.
– Надо бежать, – сказал Исамар. Он тяжело дышал.
– Некуда бежать, – ответила Тола. – Наша судьба предрешена. Либо она завершится здесь, либо нет.
Один из норманнов, продолжавших смотреть вверх, поднял руку. Секунду она не могла понять, что он делает. Потом догадалась. Он махал им рукой, как охотник машет увиденному на скале оленю, зная, что собакам не достать его на такой высоте. Бездумно вскинув руку, Тола помахала в ответ. Спутанная волчья руна, скорчившись, провернулась внутри нее, вызвав чувство без мысли, напомнив, что они связаны вместе договором, древним, как сама земля, – охотник и добыча, преследующий и преследуемый, и роли, которые они играют, определены богинями судьбы в начале времен. Она ненавидела саму себя. Эти люди были убийцами. Она не имела ни связи с ними, ни уважения к ним и, если бы представился случай, не испытала бы к ним никакой жалости.
Она знала, почему он машет ей, – думает, что она погибнет. Но она не погибнет.
Через два дня пути они набрели на пещеру. От влаги и