смотрели на него теперь с явным недоверием. Баловни судьбы, готовившиеся войти в высшую лигу, были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на одумавшегося сокурсника. Взаимоотношения с Оливией свелись к чистой физиологии: молодые тела требовали секса, хотя бы раз в неделю. По словам подруги, Кайл здорово изменился: стал мрачнее, постоянно был погружен в свои мысли и делиться ими не хотел.
– Если бы ты только знала, – беззвучно шептал он. – Если бы ты знала…
Оливия с радостью приняла предложение о стажировке в Техасе: там ее ждали активисты движения за отмену смертной казни. Девушка вынашивала грандиозные планы перестройки всей исправительной системы. Теперь они с Кайлом редко виделись, но полностью контакт пока не потеряли.
Одним из самых любимых преподавателей Кайла был старый профессор-радикал, возглавлявший в шестидесятые годы минувшего века марши в поддержку или против чего-то. Профессор и сейчас считался в университете ярым борцом с любой несправедливостью. Услышав о ренегате, он явился к нему лично и потребовал объяснений. Поедая острые пирожки в мексиканском баре за пределами кампуса, оба проспорили более полутора часов. Кайл сидел с видом незаслуженно оскорбленного человека, но в глубине души сознавал, что профессор прав. Тот блистал красноречием, грохотал кулаком по столу, хлопал себя ладонями по бедрам – и все впустую. Напоследок, качнув головой, он бросил:
– Ты разочаровал меня, Маковой.
– Спасибо, – буркнул Кайл и, поднявшись, зашагал к кампусу.
С языка у него рвались проклятия – он ненавидел себя, Бенни Райта, Илейн Кенан, «Скалли энд Першинг». Да будь проклята эта жизнь! Но что еще – кроме проклятий – ему оставалось?
До неприличия быстро скомкав разговор с двумя приятелями, Кайл набрался мужества поехать домой.
Семейство Макэвой оказалось в Пенсильвании в конце XVIII века, вместе с тысячами других шотландских переселенцев. Несколько поколений Макэвоев обрабатывали землю, а затем решили искать лучшей жизни сначала в Виргинии, потом в обеих Каролинах и в конце концов даже на самом юге. По пути следования кто-то оседал, в том числе и дед Кайла, пресвитерианский священник, который умер еще до того, как Кайл появился на свет. Преподобный Патрик Макэвой был настоятелем трех храмов в Филадельфии, и лишь в 1960 году его перевели в Нью-Йорк. Его единственный сын Джон закончил в Нью-Йорке школу, а потом и колледж. Уцелев во Вьетнаме и получив диплом юриста, он возвратился домой.
В 1975-м Джон Макэвой бросил работу низкооплачиваемого клерка маленькой фирмы по торговле недвижимостью в Йорке. Перейдя на противоположную сторону главной улицы города, Маркет-стрит, он арендовал двухкомнатные «апартаменты» в здании бывшего склада, повесил над дверью скромную вывеску и оповестил сограждан о готовности представлять их интересы в суде. Законы, которые регулировали торговлю недвижимостью, ему смертельно наскучили. Джону требовались драма, острый