все равно любила елки. Любила – как отца: всем сердцем, всей душой.
Утро. Новый год. Любушка сладко потянулась. Солнечный зайчик приветливо уселся в ногах.
Все-таки Новый год. «Ура» – пусть не самое громкое и радостное. Но настроение упрямо карабкалось вверх. Люба спустила ноги с дивана и по детской привычке соединила большие пальцы. Удивительно, но хотелось встать и умыться. Хотелось что-то делать. Даже мама в это утро не капризничала в ванной: за час управились и с душем, и с туалетом. Гречневая каша с молоком опять сползла на плитку. Да и ладно! Сегодня все равно генеральная уборка.
– Люба, Алексей-то тебя поздравил? – Мама сидела в кресле возле окна. Половина лица и прядь седых локонов были заботливо освещены солнцем. Ярким, морозным, праздничным.
– Да ну его! – огрызнулась Люба. В душе и без того скребли кошки: после встречи возле супермаркета Алексей не появлялся.
– Любушка, что ты так про него? Про Лешу все хорошо отзываются. Тебе тяжело одной, я же вижу…
– Ма-а-ам! – повышая голос, оборвала Люба. «Кому мы нужны? Особенно ты!» – чуть не сорвалось со стиснутых губ. – Ешь, – скомандовала дочь.
День плелся к вечеру. Полы тщательно и с остервенением вымыты, плита таки сдалась на милость «Пемолюкса» и затравленно блестит, праздничный оливье изрублен в мелкую крошку и томится в холодильнике. Осталось горячее и бутерброды. Бутербро-о-оды! По папиному рецепту. С килечкой. От одной мысли теплело в животе. Черный хлебушек слегка подрумянен на сливочном масле, яичко разрезано вдоль, ровным овальным кружочком кладется на хлебушек. Килечка, «раскрытая» как книжка, уложена на яйцо. А сверху – лимонный сок. И вот теперь – запекать в духовочке буквально минуту при высокой температуре, чтобы рыбка блестела желейной пленочкой. Папа был гурман. С папой все было по-другому.
Бутерброды были на подходе, когда раздался звонок в дверь. На пороге стоял Алексей. Не один. Рядом стояло оно. Дерево. Крепко укутанное простыней в застиранный подсолнух. Сердце с грохотом покатилось в пятки. Люба слышала, как мама подъезжает сзади на кресле.
– Мама, не-е-ет! – Вопль сотряс лестничную площадку.
Люба выскочила из квартиры и с медвежьей силой отпихнула Алексея к лестнице. Перед спуском тот попытался затормозить, но Любе это лишь прибавило сил.
– Чудище ты подъездное! Нам нельзя елку. Нельзя!
Сбитый с толку парень практически ехал вниз. Голова кивала в такт ступенькам.
– Я знаю! – Наконец ему удалось вцепиться в перила. – Стой! Стой, сказал.
Люба опешила от приказного тона.
– Вот так. Стой где стоишь! – Алексей перевел дыхание. – Я знаю про аллергию.
– Так какого Лешего?!
– Во-первых, меня зовут Алексей, можно просто Леша. Во-вторых, я знаю про аллергию. И, в-третьих, пахнет горелым.
– Конечно, пахнет горелым, я счас тебя как огрею! – Люба сжала кулак и ясно уловила запах подгорающих… бутербродов. – Да чтоб тебя!
Девушка рванула в квартиру.