одолжили, не поскупились. Хотя вроде это уже устаревшая модель.
На просеке росли цветы – тысячелистники. Локис остановился, нарвал букетик. Отгрыз каждому цветку «голову», выдавил из стебельков зеленый густой сок, смазал им обожженные руки. На заброшенной дороге нашел подорожник. Приложил его прохладные листья к ожогам.
Теперь Локис передвигался более осторожно, еще более изощренно путал следы, чаще ступал сапогами в болотную жижу. Шел вперед, потом пятился назад, стараясь попасть точно в свой след, иногда с места как можно подальше отпрыгивал, шел в другую сторону, кружил по расходящейся спирали… Даже у самой умной собаки от такой «чехарды», которую вытворял со своими следами старшина спецназа ВДВ Локис Владимир Олегович, должны были мозги если не закипеть, то уж точно свихнуться. Кроме того, обнаружив в лесу помет, лосиный или какого-нибудь другого зверья, Локис, совершенно не морщась, хорошенько обмазывал им подошву сапог.
Пока он совершал все эти для него вполне незамысловатые действия – для десантника это нормальный рабочий момент, школа выживания, «начальные классы», – на ходу прикидывал, что ему делать дальше:
«Озлобленный мент, конечно же, повсюду раструбил, что скрылся опасный преступник. Отпечатки на ноже и на шокере работают против меня. Мою личность давно идентифицировали. Развернули поиски. И если сейчас найдут, не важно кто – погранцы, эфэсбэшники, не говоря о ментах, – то сразу же „закроют“. Пока буду сидеть под замком – столько воды утечет. Доказать, что я не убийца, надеюсь, эксперты смогут. Но сколько времени на это понадобится…»
Впрочем, о перспективе попасть в руки погранцам или сотрудникам ФСБ (конечно, не «ментам») он уже думал в трейлере. Поэтому возможность добровольной сдачи себя он даже не рассматривал. А с другой стороны, куда же деваться? Не вечно же быть в бегах? Может, самому попробовать достать этих «могилокопателей»? Вывести их на чистую воду и отдать «органам», а потом следаки разберутся, кто прав, а кто виноват. Конечно, он понимал, что одному в неизвестной местности, в неизвестном ему городе, когда за ним охотятся целыми воинскими частями, произвести собственное расследование задача почти нереальная.
Локис представил себе полковника Белогурова. Представил, как Анатолий Иванович грызет свой ус, пыхтит, краснеет от гнева, курит одну за другой сигарету. «Анатолий Иванович боевой офицер, он никогда не поверил бы, что ни с того ни с сего его боец, которому он полностью доверял, зарезал другого его бойца, – рассуждал Локис, – и притом во время ответственной, приближенной к боевой операции. В принципе, я бы и сам никогда в этот бред не поверил: Так, а что бы я сделал, если бы у меня случилась такая ситуация с моим подчиненным? – думал Локис. – Первым делом я захотел бы сам, с глазу на глаз, без посторонних, с ним потолковать, выяснить что к чему. А как это сделать? Наверняка Анатолия Ивановича уже предупредили, что меня разыскивают, что я главный подозреваемый в убийстве. Кроме того, к нему тоже – сто процентов – приставили тихарей. Таким, как он, боевым офицерам