двор ему запомнилась полосатая николаевская будка, а в глубине двора, у входа в главный корпус, – полуразбитая часовня.
В первые дни заключения Сергей, как всякий арестант, обдумал десятки разных планов побега; среди них были планы с переодеванием и гримом, план с обольщением сестры милосердия в тюремной больнице; каждый из них удался бы разве только Лейхтвейсу, и то при отсутствии часовых.
Наконец, был план, над которым всерьез задумывался не один Сергей Травин.
За стеною большого тюремного двора протекала река, в которой по целым дням барахтались мальчишки и бабы полоскали белье.
По мудрой мысли – ого губернатора барона Адлерберга, при котором строилась тюрьма, "стены означенной должны быть омываемы водами реки – овы, дабы уподобленная крепости святых Петра и Павла, в столице нашей Санкт-Петербурге, городская тюрьма наша истинным и устрашающим оплотом справедливого правосудия служила".
К ночи Сергей решил воспользоваться услугой, которую ему оказывал барон Адлерберг. С этим он заснул, и ему приснился человек с длинным, как адмиралтейская игла, носом. Этот человек грозил ему пальцем и сверкал глазами. Сергей схватил его за адмиралтейскую иглу и проснулся.
Он подбежал к окну. На дворе было пасмурно и, должно быть, дул ветер. Он увидел стену, которую, согласно проекта барона, омывала река, и уборную, открытую сверху, без дверей, заставленную широкой доскою. В уборной сидел орлом конвойный, он держал винтовку одной рукой.
Таково было положение дел в сентябре 16 числа, в тот день, когда Сергей Травин, политический арестант, задумал побег по плану барона Адлерберга.
На другой день на прогулке он разыскал Ветрилу, тюремного истопника из уголовных.
Ветрила был с головы до ног пропитан керосином, носил роскошные горемыкинские бакенбарды, и его история была не сложнее мировой истории или даже несколько проще ее.
Сергей показал ему глазами на здание, прилегавшее к тюремной стене.
Это был цейхгауз, в котором держали теперь, кроме арестантского обмундирования, также керосин и дрова.
Ветрила посмотрел на цейхгауз, на всякий случай мигнул и погладил бакенбарды.
– Понял? – спросил Сергей.
Ветрила упомянул о матери.
– Самое главное – привязать к трубе веревку, оттуда на стену и…
Ветрила немного подумал, посмотрел на Сергея недоверчиво и свернул козью ножку.
Они поговорили еще десять минут, и на следующий день Сергей Травин окончательно решил освободить камеру 212 от арестанта, который или спал 24 часа в сутки или с точностью машины Эмери читал героическую "Пещеру Лейхтвейса".
В этот день Ветрила, с опасностью для жизни и карьеры, замотал веревку вокруг трубы цейхгауза.
Потом он крякнул и смылся, как смывается пятно с клеенки.
Вместо него появился другой, новый Ветрила, от которого уже не пахло керосином; он был чуть повыше ростом и носил не горемыкинские, но скорее свойственные норвежским писателям бакенбарды.
Новый