глаза на минуту. Шепот старухи заполнял голову, выдавливая из закутков все возможные мысли. Он растворялся, уходил и падал в никуда, все так же сидя на высоких подушках и глядя прямо на присевшую на край лежанки молодую помощницу ведьмы.
Слова бабки уже не струились легким ручейком, они бурлили, клацали камнями на стремнине, грохотали на перекатах. Тон речитатива возрос, сама старуха напряглась, вошла в транс. Глаза знахарки закатились, белки жутко блестели в свете лучины.
Алекс схватился за первое, что попалось – за руку девушки.
Он заметил, как напряглась помощница ведьмы. Ей было от силы семнадцать-восемнадцать лет. Черные локоны, выбивавшиеся из-под кокетливого платка с серебряными монетками на висках, только оттеняли белизну молодой кожи симпатичной мордашки. Большие карие глаза ярко блеснули, когда раненый сжал хрупкую ладонь. Но девушка не выдернула руку. Только задышала чаще.
Слова, слетавшие с языка старой знахарки, уже не помещались в маленькой лачуге. Им было тесно, одного за другим они выдавливали наружу тех, кто еще оставался при больном. Выскочили тетки, подхватывая края длинных юбок и тряся телесами, будто нехотя, упираясь, вышел старикан, так и не убравший руку с кинжала за поясом.
Оставались только колдунья, ее помощница и раненый.
Пожатие девушки немного помогло. Способности мыслить и разумно воспринимать окружающее, почти покинувшие слабеющий разум, вернулись. Алекс скосил взгляд на собственный бок. И обомлел.
Чудовищные волдыри, налившиеся кровью и водой, кровавые лоскуты кожи – все опадало, растягивалось, исчезало. Кожа постепенно из кирпично-красной превращалась в нежно-розовую, здоровую и новую. Складки, ужасающие шрамы растягивались, обрезки пузырей иссыхали, опадали и, отвалившись, убирались ловкими пальцами колдуньи, разрезы сходились.
Бабка откинулась к стене и громко выдохнула.
– Устала…
Девушка тут же отпустила руку Потемкина. С тоненькими пальчиками, державшими его ладонь, исчезло и то, что давало ему возможность удержаться на краю сознания. Алекс тут же провалился во тьму.
Последнее, что он заметил, было довольное лицо старой знахарки.
4
Утром он очнулся почти здоровым.
Впервые его не терзало собственное тело. Бок покалывало, но той зубодробительной, выкручивающей дугой боли уже не было. Чтобы понять, как хорошо быть здоровым, надо хоть изредка серьезно пожить на краю и заглянуть за ту сторону. Потемкин был счастлив.
Рука его, замотанная в тряпки и пережатая лубками, и та не беспокоила.
Парень рывком сел на лежанке, попробовал встать на ноги.
Дедок с кинжалом едва успел подхватить его. В последний момент голова пошла кругом. Алекс минуту отдышался и повторил попытку. На этот раз ноги не подвели. Он стоял. Качался, опирался на руку своей пожилой «няньки», стены и крыша плыли, руки дрожали, но он стоял.
Алекс усмехнулся.
Рядом залыбился дед.
– Горазд ты спать, русский.
Алекс не понял.
– Чего?
– Говорю,