не упоминать сегодня об известной вам персоне.
– Я вполне сознаю свою вину, барон, но прошу вас принять к сведению, что виконт де Лёз первый завел разговор о…
– О, такому солидному человеку, как виконт де Лёз, не следовало подавать столь дурной пример, – проговорил господин де Ла Мюр.
– Искренне каюсь, – сказал виконт де Лёз, – однако же персона, о которой идет речь, имеет касательство к такому множеству самых разнородных происшествий, что чрезвычайно трудно избегнуть…
– Держать данное слово никогда не должно быть трудно, – во второй раз перебил господин де Ла Мюр.
Наступила полнейшая тишина, ясно свидетельствовавшая, что все согласны со словами барона.
На лице графини Гвидичелли отразилось недоумение, что не ускользнуло от внимания хозяина замка.
– Сударыня, – обратился он к ней, – вы, конечно, спрашиваете себя, кто тот человек, имя которого мы условились не произносить, дабы не испортить этот радостный вечер? Я готов удовлетворить ваше справедливое любопытство, тем более что этим, раз уж вы едете в Гренобль, быть может, еще и предостерегу вас от доверия к этой персоне, на тот случай, если вам доведется с нею встретиться… Мы только что говорили о дьявольском создании, которое долгие годы сеяло траур на большей части территории Италии – Елене Тофане. Увы, сударыня, от преступлений настрадалась не только ваша страна, но и наши края. И если Венецию, Флоренцию, Неаполь, Геную опустошала змея в человеческом обличье, то жителей Лиона, Гренобля, Вьенна, Валанса… да всего Грезиводана[1]… истреблял тигр. А зовут этого тигра… О, возможно, его имя вам знакомо – мерзость всегда имеет печальную известность, – так вот, речь идет о бароне дез Адре, прозванном за свою кровожадность тигром… о вероотступнике, клятвопреступнике дез Адре, убивавшем католиков, как собак, а затем и гугенотов, тех самых, которых еще за день до того он называл братьями! И он осмелился простирать к нам свои святотатственные руки, обагренные нашей же кровью. Общее презрение было ему ответом… О, если бы герцог Анжуйский не просил меня сдержать мой гнев, этот бандит дорого заплатил бы за дерзость – протянуть мне руку! Вот почему, сударыня, между моими гостями, моими друзьями – настоящими друзьями – и мной было условлено не произносить на этом празднике имени барона дез Адре… Пусть он, укрывшись, словно дикий зверь в своем логове, в четырех стенах замка Ла Фретт, спокойно переваривает ту кровь, которой он напился… Раз уж король так захотел – пусть так и будет. Но я не желаю, чтобы честные дворяне даже вспоминали об этом негодяе, пусть и для того лишь, чтобы наслать на него проклятия! Его имя столь отвратительно, что оно оскверняет те уста, которые его произносят, те уши, которые его слышат… Я сказал достаточно для того, чтобы вы могли понять, почему мы относимся к его имени с презрением. Да хранит вас Бог от когтей этого тигра!.. Ну, а теперь выпьем же, дамы и господа!
Во время объяснения господина де Ла Мюра дамы подошли к кавалерам и, по его приглашению, все взялись за кубки…
Но