вами, господин граф, сейчас же. Непременно. Это вопрос жизни или смерти для мадемуазель де Солерн, вашей сестры, и вас самого.
– Вопрос…
К ним приближались несколько вельмож, среди которых был граф Лоренцано.
– Тише! – прошептал Альбрицци и, уже громче, весело повторил, увлекая за собой уже не сопротивлявшегося Солерна:
– Пойдемте же!
Они прошли через гостиные, где, переговариваясь вполголоса, прогуливались несколько парочек; одну из них составляли шевалье Базаччо и мадемуазель Жанна де Бомон.
Увидев их, Альбрицци улыбнулся себе в усы.
Тем временем, спустившись по парадной лестнице, граф де Солерн и его спутник оказались в коридоре, где слуги и оруженосцы ожидали своих хозяев и хозяек.
– Скарпа! – произнес маркиз.
Скарпаньино протиснулся сквозь толпу.
– Монсеньор?
– Где гондола?
– Там, куда вы приказали ее доставить, монсеньор.
– Хорошо! Проведи нас.
Скарпаньино повел вельмож за собой.
Гондола – настоящая венецианская гондола – была пришвартована к берегу, прямо напротив Лувра; ее охраняли четверо слуг, готовых в любую минуту взяться за весла.
Рядом с фельце[11] стоял высокого роста мужчина с длинной седой бородой, который приветствовал графа почтительным поклоном.
– Доктор Зигомала, мой врач и друг, – сказал Луиджи Рудольфу, который вернул поклон доктору.
Все трое сели на бархатную скамью под слабо освещенным изнутри разноцветными фонарями балдахином, между тем как Скарпаньино присоединился к гребцам, и гондола тихо поплыла вниз по течению.
– Прогулка по реке в такую прекрасную ночь, кажется, не может возбудить подозрения, – начал Альбрицци. – В любом случае здесь, между небом и водой, у нас имеется то преимущество, что мы можем не опасаться шпионов. Шпионов, которыми буквально кишит Лувр. Ах! Даже о стенах дворца его величества короля Франции можно сказать, что они имеют уши. И не только уши, но и глаза! Хе-хе! Что ж, а теперь…
– А теперь, господин маркиз, – перебил Рудольф взволнованным голосом, – я надеюсь, что вы потрудитесь объяснить мне значение тех слов, что я услышал от вас пару минут назад.
– Слов, которые я произнес, чтобы заставить вас следовать за мной.
– «Это вопрос жизни или смерти для мадемуазель де Солерн, вашей сестры…»
– «…и вас самого». Да, именно так, господин граф, и звучали мои слова.
– Тогда объясните, господин маркиз, зачем вы их мне сказали; я слушаю.
– Я все вам объясню. Но прежде, господин де Солерн, посмотрите мне в глаза; мы с вами почти не знакомы, вследствие чего – признайте это – еще минуту назад вы готовы были меня оттолкнуть… с презрением, почти гневом, когда я подошел к вам и промолвил: «Следуйте за мной!» Так вот: я тем не менее ваш друг, возможно, лучший из тех, каких вы имеете во Франции, а, вероятно, и на всем белом свете. И сейчас я вам это докажу, выдав вам, дабы вас убедить, часть моих секретов.