той, извиняюсь, развалюхи, которую мы можем наблюдать сейчас. Вы не представляете, как этот факт взбудоражил меня! Энтузиазм заставил мои ноги бежать вперед, к прекрасному зданию, а точнее – к прекрасному отрытому окну, манящему своей открытостью.
Нет, дорогие друзья, я не мог думать ни о чем, кроме чистоты эксперимента, влезая в императорские палаты! Да и кусты, в которых я оказался, были зелеными, а дворец – Зимним. Эта мысль подталкивала меня по пути в юго-восточную часть здания. Но как же я был удивлен, внезапно столкнувшись со статной пышнотелой дамой, при входе в чью-то спальню. Как оказалась, спальня принадлежала Самой императрице. Хуже было то, что дама, на которую я налетел в порыве исследовательской экзальтации, была хозяйкой комнаты – Самодержицей Всероссийской.
О, как же я был напуган и восхищен! Переводя взгляд от сияющего белизной декольте, затянутого тугим серебристым корсетом, к сверкающим яростью глазам, я ждал, что она закричит. Но нет, это вам не владелица лавочки в панталонах, но владычица империи целой!
– Как вы посмели нарушить покой моей опочивальни, сумасшедший стервец! Словно вор подкрались к самой Екатерине Великой! – дама опустилась в кресло со всей грацией, свойственной только ей одной.
Я замер, не зная, что ответить. Внезапно Екатерина предложила мне зайти в комнату и прикрыть дверь. Присев в кресло напротив, я сделал попытку представиться, но императрица перебила меня.
– Я знаю, кто вы. Сын Михаила Ломоносова, не так ли? Ах, смерть великого ученого поразит кого угодно… Пришли поблагодарить за ту честь, которой я удостоила вашего батюшку перед кончиной?
От таких признаний я растерялся еще больше. Но научный интерес поборол страх узнать свое будущее.
– Простите покорно, – извинился я, – Василий Ломоносов, в честь дедушки. Я хотел бы узнать о бумагах отца, о судьбе его работ.
– Ох, ну зачем вам это, – внезапно раскраснелась Екатерина, – Мы с вами почти ровесники, а вы безрассудны, словно юноша! Влезли во дворец через окно, нашли мою опочивальню… Да-да, я видела вас и ждала. Неужели все из-за бумаг отца?
– Я не видел его годами, не смог встретиться и на смертном одре… Хотелось хоть как-то прикоснуться к его деятельности. Помню, он писал оду…
Внезапно Екатерина встала. Ее орлиный взор пронзил мое сердце, заставив вжаться глубже в кресло.
– Помню-помню. Ода Елизавете. Еще через ее любовника передавал, через Ивана Шувалова! – кажется, Екатерине ода не понравилась.
Не стоит вскакивать, граф Разумовский! Кстати, откуда вы здесь вообще? Ах, благодарность за оду? Ну, да – ну, да. Не беспокойтесь, я так и сказал императрице, что она Шувалова с вами перепутала. Ой, простите за резкость…
Но не будем об этом! В тот момент меня подстерегала величайшая опасность, о которой я и не подозревал. Императрица вдруг решила, что раз отец любил Елизавету, то сын обязан полюбить Екатерину. Я отбивался, как мог, но эта властная женщина заставила меня…
Да что