мышонок. Чтобы не быть раздавленным своими большими друзьями, он прокопал норку и там заночевал. Окруженный со всех сторон толстыми земляными стенами, неспокойный грызун чувствовал себя абсолютно защищенным.
Как ни старался туман, но первые солнечные лучи и утренний ветерок начали рвать в клочья его дымчатое тело, обнажая скрытую низину. Рассвет всегда подобен маленькому чуду. Сонное царство, казавшееся еще мгновение назад мертвым, начинает оживать от прикосновений волшебных лучей, прогоняя остатки дрёмы, как ветерок гонит прочь витиеватые обрывки тумана. Они угрожающе клубятся, упорно цепляются за кусты, и сон вновь наваливается на всё живое, соблазняя самыми завораживающими видениями. Дрогнувшие было веки опять закрываются, и потревоженный покой вновь растекается теплом, суля безмятежное блаженство в сгустившихся сумерках. Но это всего лишь последняя попытка, и темнота отступает окончательно. Тёплое солнце будит утренние запахи, и они, проснувшись первыми, увлекают за собой остальных. Мир оживает.
Ме́ня глубоко вдохнул утреннюю свежесть и проснулся. Запахи манили. В сочной траве притаились спелые ягоды и грибы, а неподалёку журчал ручеек. Медвежонок занялся утренним туалетом и завтраком. Крупные капельки росы сверкали на солнце, предлагая принять утренний душ. Было приятно кувыркаться в густой траве, собирая густой шерстью росу, а потом отряхиваться, разбрызгивая её во все стороны. А рядом целые поляны грибов и сладких ягод… Эх, много ли нужно для счастья!
Сытый и довольный Ме́ня вернулся к сосне, где уже собрались остальные путешественники, также проведя утренние процедуры. Как обычно кто-то чистил перышки, кто-то вычищал листочки и сосновые иголки, застрявшие после сна в шерстке, но что-то было не так, чего-то не хватало.
– Братцы, а где Малёк? – удивился медвежонок.
– То-то я смотрю неспокойно мне без его суеты, – спохватилась Соня.
– И вправду, где этот непоседа? – пробубнил лось.
Привыкшие за последнее время к постоянным выходкам и болтовне мышонка, все почувствовали его отсутствие.
– Неужели он еще дрыхнет? – засомневались попутчики.
Не дожидаясь приглашения, медвежонок принялся раскапывать маленькую мышиную норку. Его мощные когти быстро справились с задачей, и удивленным взорам открылась крохотная горстка сухой травы, на которой безмятежно спал серый грызун.
– Странно, – удивился косолапый. – Малёк всегда первым вставал.
– Не заболел ли? – сова стала пристально вглядываться в серый комочек, сузив уже не так хорошо видящие при утреннем свете глазищи. – Ну-ка, Ме́ня, потрогай его… Живой он?… Только осторожно.
– Эй! – медвежонок тихонько подтолкнул Малька мягкой подушечкой своей лапы. – Проснись!
– Однако грызун только повернулся на другой бочек и сладко зевнул. Было странно так пристально разглядывать спящего. У него было тоже четыре лапы, пара ушей и черный носик, а когда мышонок зевал, обнажались крохотные острые зубки. Тихонько заурчало