ты с ней еще раз встретиться договорился? – спеша за ним в прихожую, засуетилась Зинаида Андреевна. О работе в выходные она уже забыла.
– Нет, мам, – с сожалением вздохнул Алексей. – У нее, видишь ли, парень имеется. Очень ревнивый.
– Ох ты господи, подумаешь, – возмущенно запыхтела мать, поправляя ему шарф, как маленькому. – А ты отбей.
– Обязательно.
И выскочил из квартиры.
Сегодня он двинулся прямиком на 6-ю Красноармейскую. Двор здесь был просторнее, чем тот, в котором жил покойный Коростылев, но не такой уютный. Малышни не видно было, наверное, вся окрестная детвора предпочитала сквер с большой горкой неподалеку. На лавочке скучали всего две старушки, и те, кажется, собирались уходить.
– Здравствуйте, – поспешил к ним Алексей. – Вы не подскажете…
Старушки завертелись на лавочке и подались ему навстречу.
– Я из уголовного розыска, старший лейтенант Выходцев. Скажите, вы не знакомы с Коростылевым Сергеем Игнатьевичем? Он, говорят, частенько заходил к вам во двор, вроде у него здесь приятель был. Сам-то он на 4-й Красноармейской жил.
– А зачем он тебе понадобился? Случилось что? – поинтересовалась бабулька в мохнатой меховой шапке, то и дело съезжавшей ей на глаза.
– Погиб он, вот и выясняем обстоятельства. Так знали вы такого?
Он достал из кармана фотографию Коростылева. Все-таки по имени или фамилии в чужом дворе его могли не знать, а в лицо, может, и узнают.
Бабульки сняли рукавицы, вцепились в фотографию.
– Как же, знаем, – ответила вторая старушка, спеша перехватить инициативу у соседки. – Ходил к нам одно время. Он больше с Тарасом Гавриловичем знался, с дворником нашим. Они иногда, бывало, и пива летом вместе выпьют, и с нами посидят. Только давненько его не видно.
– А как давно? – присаживаясь рядом и поправляя пальто, спросил Алексей.
– Да уж с полгода, наверное, будет. Как вы думаете, Тамара Сергеевна?
– Уж не меньше. Я его, наверное, летом последний раз видела. Жара еще была, а он аккурат вон там под акацией на лавочке сидел, один, и вроде ждал кого-то. Я ему кивнула, он мне ответил. А больше я его и не видела.
– Значит, он с дворником дружил, – убрал фотографию Алексей. – А где он сейчас, дворник-то?
– Где ему быть? У себя. Все утро снег греб, сейчас, наверное, отдыхает.
– Вон его окна, на первом этаже, возле арки. Постучите. А мы уж пойдем, спина мерзнуть начинает, зимой-то не больно рассидишься, – посетовала бабушка в мохнатой шапке, поднимаясь с места.
Кряхтя и поддерживая друг друга под локотки, старушки направились к своему подъезду. А Алексей отряхнул снег с пальто и двинулся искать дворницкую.
Короткие, в пол-окна шторы на окнах были задернуты, но Алексею с высоты своего роста было прекрасно видно кухню и сидящего за столом крупного седого мужчину. Он не спеша прихлебывал из чашки и слушал радио – в приоткрытую форточку лился тягучий голос всенародно любимой певицы Людмилы Зыкиной. Алексей поморщился, он терпеть не мог эти напевы