не наблюдалось. Все смазалось. И момент отправления, момент эмоционального и духовного подъема запомнился тостом: «За то, что поехали!». Когда же через двадцать минут поезд притормозил на разъезде «Лорис», то выпили «за то, что остановились». И так без конца. Бутылки пустели. Появлялись новые. Колбасы нарезались. Консервы открывались. Вечеринка была в самом разгаре. Когда я стал обнимать Таню, то понял – мне хватит. Как раз включили свет, и я решил поблевать. Однако это оказалось не так просто. Проклятый вагон кидало на рельсах, словно пьяного быка в коровнике. В коридоре не наблюдалось ни души. Все заперлись в своих купе. Кто спал, кто читал, кто перекидывался в картишки с соседями.
Я подышал свежим воздухом в тамбуре. Полегчало… Смеркалось… Может даже и стемнело. Но сквозь запотевшие окна трудно было определить.
Когда я открыл дверь в вагон, то натолкнулся на Главного. Его пыталась соблазнить Импозантная. Он вел пассивную оборону.
– Что за извращение целоваться сидя на мусорном ящике? – удивился я.
– Ему просто плохо, – пояснила Мальвина.
– Не верь ей! – пробормотал мой новый друг, пытаясь ровно удерживать голову. – Мне хорошо!
В купе остальные особи слабого пола употребляли далеко неслабые напитки и громко смеялись неизвестно чему. Решив им не мешать, я залез на свою верхнюю полку и заснул. Через час вспомнили о моем отсутствии и с возмущением стащили вниз. Мне чертовски хотелось еще хоть чуть-чуть отлежаться, но оказалось, пришел руководитель группы навестить и пересчитать нас, и мое присутствие было необходимо.
Войдя в купе к девчонкам, я сразу предложил выпить за руководящих работников и встретил горячее одобрение присутствующих за исключением Алеши. Но ему все равно налили, и он нехотя поддержал компанию. Через пять минут наш добродушный начальник затянул какую-то болгарскую песню и потребовал, чтобы мы ее разучили. Там пелось что-то о партизанах и их геройски погибшем командире. Поскольку половина ссыльных фальшивила, а другие пытались им подражать, то, спустя пятнадцать минут безуспешной репетиции, Алеша ушел. Он был явно не удовлетворён, и косо поглядывал в мою сторону, так как я постоянно предлагал выпить за здоровье командира партизанского отряда.
Угомонились далеко за полночь, выразив свое презрение занудной проводнице, требовавшей тишины и порядка.
Я проснулся от того, что очень хотелось пить. Голова была, как отсиженная нога. В купе пахло перегаром, грязными носками и духами «Кармен». Время раннее, где-то около десяти утра. Я слегка оделся и вышел в коридор. Главный спал или отлеживал похмелье. Ему здорово повезло, что занял место на нижней койке. На верхнюю мы бы его просто не засунули. Умывшись колодезной водой в местном сортире, я заказал два чая. Бортпроводница окинула меня взглядом полным пролетарского презрения и заявила, что чай уже подавали. Сказав ей пару комплементов, в том