руководством в распоряжение прокуратуры.
– Прежде всего, надо закрыть доступ в кабинет Ницковой, заодно и в комнату, где работала Овчаренко. Помещения опечатайте, поставьте охрану. Ни одна пылинка оттуда вылететь не должна.
– Уже сделано, – подполковник обменялся рукопожатиями с прибывшими. – Давайте знакомиться, Анатолий Журавлев. Расследование взято под личный контроль министра, об убийствах уже доложено Президенту. С чего начнем, Юрий Владимирович?
– Я с Родина. Он ведь тоже президент, правда, не страны – «Арбата». Вы с Виктором допросите других лиц из руководства клуба. Времени у нас в обрез, встречаемся часа через два в кабинете Ницковой, – распорядился Корначев.
– Хорошо. Если я вас правильно понял, заседание правления придется прервать. – Журавлев достал расческу, пригладил густую темно-каштановую шевелюру.
– Зачем? – мягко возразил Корначев. – Мне, например, очень интересно, что они решат по кадровому вопросу. Главное, как и при любом «мокряке» – узнать, на ком шапка горит, и кому это было нужно, – закончил он.
Учитывая, что никто особенно не рвался говорить, правление тянулось уже третий час. Все толклись, в основном, вокруг того, что, дескать, жаль, ушел от нас хороший работник, но что-нибудь теплое, человеческое вспомнить никто не захотел. Родин только сейчас, пытаясь заглянуть в ускользающие глаза своих товарищей (может, уже бывших?), начал осознавать, что выстрелы в Ницкову, это черная метка ему – президенту клуба. Ведь это он привел ее, поставив главной над всей арбатовской кормушкой.
Он никогда не интересовался, а что, собственно, думают члены правления клуба, потому что ему было на это наплевать. Сейчас, после смерти Ницковой, он страстно хотел бы поговорить с кем-нибудь по душам, но оказалось, что такого человека попросту нет.
Как-то на банкете, посвященном очередной победе «Арбата» в первенстве страны, председатель Государственного банка, остроумный и ехидный чиновник, провозглашая тост в честь Родина, сказал, что «Арбат» ему напоминает сумму, выраженную единицей с одиннадцатью нулями. Все тогда зааплодировали, оценив игривый двусмысленный подтекст этих слов. И только сейчас Родин на своей шкуре почувствовал, как одиноко может быть единице без нулей, которые ее покинули.
– К вечеру убитых должны перевезти из белозерского морга в Москву, – закончил правление Родин. – Похороны состоятся послезавтра.
– При любой погоде, – сказал кто-то тихо.
Члены правления футбольного клуба «Арбат» цепочкой покинули кабинет своего президента. Последним вышел Сакуленко.
– Я вас все-таки дождусь, Вячеслав Иванович, – произнес он с порога. – Есть несколько неотложных вопросов.
– Хорошо, Валентин, – устало сказал Родин, – обсудим. Что там у тебя?
В потоке транспорта, идущего по неширокой военной бетонке сквозь густой ельник, ехал белый «Москвич» За рулём сидел темноволосый майор, фуражка и полосатый жезл, как и в «Жигулях», лежали у заднего стекла. Жаркий воздух стоял над дорогой, в машине нестерпимо запахло.
– Слышь,