в совхоз Красноармейский Кургальджинского района, поселили в бараках, где на земляной пол мы побросали матрацы и подушки, набитые соломой. Пустые наматрасники и наволочки нам было велено взять с собой из дома, что мы и сделали, а солому в большом количестве предоставила принимающая сторона. Нам было весело, ничуть не смущало необустроенное жилище, а спартанские условия лишь усиливали наш энтузиазм и ощущение причастности к выполнению великой миссии. Вообще, в то время люди не были избалованы комфортом, спокойно относились к трудностям быта, от которых наши нынешние современники приходят в ужас. Мы хоть и были городскими, москвичами, но преимущественно из коммуналок, где не у всех были элементарные удобства. Так что мы не придавали значения деталям, устраиваясь на новом месте, главное, что были все вместе, дружной командой.
Нас сразу распределили по бригадам, и в нашей, вместе с нами, было человек 15 механизаторов, прибывших на целину из разных мест Советского Союза. Через какое-то время стали формировать команду типа «технички», спросили, кто из нас знаком с техникой. Я немного знал комбайн, поскольку в детстве работал прицепщиком, нашлись те, кто знал трактор или автомобиль. Это оказалась почти вся моя «тормозная бригада», и нам поручили собирать и ремонтировать технику. Мы восстанавливали плуги, сеялки, культиваторы, оставшиеся с прошлого сезона, собирали новые комбайны. Меня подключили к комбайнеру, который собирал РСМ-8, прицепной комбайн Ростсельмаша, доставленный в разобранном виде в ящиках. К началу уборки урожая он был собран, и я стал на нем помощником комбайнера. Работал до остановки комбайна из-за разрыва полотен. Мы скосили 150 гектаров озимой ржи, которая убиралась вместе с колючками перекати-поле, они попадали в валки, что приводило к разрыву полотен. Нужно было ждать, пока придут новые детали, и мой комбайнер пошел на другую машину, чтобы не терять заработка. Оставшись без работы, я отпросился у Жабина поездить по бригадам и пофотографировать, поскольку считался корреспондентом нашей студенческой многотиражки «ЗАК». Он меня отпустил, строго-настрого запретив ездить в отгон, где паслись овцы, которые, по мнению наших руководителей, могли быть носителями бруцеллеза – очень опасного заболевания. В самом начале нашей целинной эпопеи туда, в отгон, за 150 километров от нас, было отправлено шестеро наших ребят. В их числе оказались моя подруга с дорожного факультета и мой друг Валера Буклей, среди нас – Алик Клей. Желание с ними повидаться пересилило угрозу возможных последствий от нарушения командирского запрета, и я на попутках отправился в отгон. Там было очень интересно, но, поскольку мой приезд был нелегальным, в целях конспирации я не стал много фотографировать, дабы не вызывать липших вопросов у Жабина. Сделал лишь несколько снимков. После очень сожалел о своей трусости.
«Что-то этот „газик“ не хочет ехать…» (на переднем плане Гарик Тайц)
Наши ребята оказались в забавной ситуации. Владимир Николаевич Жабин