я? Позабыв всё земное, всматриваюсь в огромный малиновый диск. Эх, глупый я человек! Зачем я наблюдаю это горделивое светило? Зачем сажаю сетчатку глаз и выжигаю роговицы беспечным сиянием будущего, когда сегодня у меня кончилось вино, зачерствел хлеб и поломался наконец телевизор?
Ореол благополучия обманывает нас. Как липкий агент недвижимости, он намеренно продлевает надежду на наше присутствие в лучшей жизни. И только кровавая плаха вечерней зари говорит кратко: «Спектакль окончен!»
На смерть товарища
Писать о смерти всегда неудобно. Неловкость этой темы заключается в постоянном ожидании житейского неблагополучия. Конечно, мы родились, чтобы жить. Но жизнь без смерти не полна. И в этом смысле два акта творения – рождение и смерть – совершенно равнозначны.
С будущим выдающимся физиком Валерием Ильичём Хлебниковым нас познакомила и сдружила школа. Помню его пламенеющие реплики на факультативных спецсеминарах по матанализу, или физике твёрдого тела. Наша школа значилась как физмат заведение № 2 при Московском университете, поэтому к нам частенько захаживала университетская профессура «пообщаться с молодёжью». После школы наши с Валерой дорожки надолго разошлись. Я поступил в МИФИ, некоторое время работал в Курчатнике, потом резко всё бросил и «ушёл в художники», где и блуждаю по сей день «между небом и землёй». Валера с блеском окончил Физфак МГУ и, и, и…
Встретились мы достаточно случайно через тридцать с лишним лет. Радости не было предела! Теперь же позволь, собеседник-читатель, предложить тебе, на мой взгляд, замечательное автобиографическое эссе, которое
Валера прислал мне на эл. почту, предваряя нашу встречу. Талантливый человек талантлив во всём. Мне представляется, что текст, который я привожу ниже, – фрагмент высокой литературы.
Письмо (автобиографическое эссе) Валерия Ильича Хлебникова:
Ну, здравствуй, дорогой, милый мой человек!
Когда-то, из армии, ты писал мне письма, от которых щемило сердце и комок подкатывал к горлу. Уж не помню, что именно я тебе тогда отвечал, но на всю жизнь запомнил, как я ждал те твои письма и то ощущение сопереживания, которое они во мне вызывали. Впрочем, вряд ли мои ответы тебе могли в ту пору быть адекватными, ведь я никогда по сути не любил эпистолярный жанр, в соответствии с пошловатой байкой «лучше один раз увидеть, чем три раза услышать, и лучше один раз потрогать, чем три раза увидеть». Не писучий я был, но суть не в этом, и не в том, насколько соответствовали мои ответы твоим ожиданиям. По-видимому, тебе просто хотелось в ту пору обратиться к человеку, про которого было заведомо известно, что он тебя поймет. Ну так вот. Все в мире возвращается на круги своя.
Мы с тобой сейчас поменялись местами. За те несколько часов, что прошли с момента получения мною твоего e-mail, я отчетливо понял, что, скорее всего, никогда тебя больше не увижу, и не потому, что сейчас это технически невозможно, а просто потому, что мне нечего предъявить