типа на международной арене.
Вместе с тем евроцентризм подвергаются многоуровневым атакам как изнутри, так и со стороны культур, ориентированных по азимуту антиглобализма. Специфика информационного общества в антиглобалистских регионах требует учета реальных проблем, возникающих в ходе общения ориентированных на Запад акторов с контрагентами из «закрытых» обществ, что позволяет скорректировать перспективы возможной коммуникации на основании аксиологического подхода.
Как было показано, нормы традиционного общества, кодифицирующие базовые ценностные установки и регулирующие систему ценностных ориентаций (поощряя одни и блокируя другие), как правило, консервируют стабильность в ущерб инновациям. Однако не следует преувеличивать ценность консерватизма в этих условиях. Поддержание стабильности в общественной системе – задача динамическая, а не статическая. Соответственно, нормативно-ценностное регулирование предполагает инновационное применение норм и правил там, где того требуют обстоятельства.
С другой стороны, инновационный характер нормативных установок в ускоренно модернизирующихся обществах (в социальном, техническом, экономическом и политическом смыслах) при ближайшем рассмотрении может быть поставлен под сомнение. Так, одна из самых заметных на бытовом уровне нормативных инноваций западного модернизма, которая часто ставится в вину европейской модели культуры, – так называемая сексуальная революция. Действительно, процесс экономического, социального и политического освобождения женщины вызвал к жизни феминистскую, а по сути, маскулинную модель ее поведения и, как следствие, размывание норм нравственности, принятых в христианстве. Но если рассмотреть этот процесс без предубеждений, обнаружится, что такое «разрушение» по сути не есть инновация. Оно воспроизводит модели гендерного поведения, характерные в том числе и для многих традиционных обществ (институт гейш существовал в ограниченном виде во все времена; консервативный арабский мир достаточно свободно смотрит на однополую любовь, отношения с малолетними и т. д.).
Таким образом, традиционализм состоит отнюдь не в установке на моногамию. В аксиологическом ключе он может быть сведен ко власти нормы как общезначимой ценности – по отношению к свободе личности (пусть даже понятой примитивно, как свобода выбора). Как уже отмечалось, парадоксальным образом получается, что попытки распространить, например «нетрадиционную ориентацию» в качестве образца свободного поведения (в пределе – образца поведения вообще) – это скорее возвращение к традиционализму, чем последовательный модернизм. Соответственно, традиционализм и модернизм в Европе, как и в других регионах, представляют собой не столько самостоятельные ветви культурного развития, сколько частные механизмы, проявляющиеся в определенные периоды существования социальных структур. Нередко он обозначается как постмодернистский сдвиг нормативно-ценностной