заметил работающих людей и знакомую фигуру наобочь пахоты. Любава была не одна. Рядом крутился мужичонка в суконной шапке. Они с Любавой о чем-то спорили, размахивая руками. «Это и есть сосед!» – догадался Малыга, с любопытством наблюдая за сценой. Спорщики увлеклись и не замечали гостей. Внезапно мужичонка что-то сказал Любаве, та отскочила и подхватила с земли грабли. Размахнувшись, огрела ими мужика. Тот закричал и закрылся руками. Любава ударила еще раз. Малыга пустил коня вскачь. Мужичонка увидел его первым.
– Защити, посадник! – закричал, кидаясь к коню. – Вишь, чего творит? Дерется! Вира мне за обиду положена!
– Вира, говоришь? – сказал Малыга, прыгая на землю. – А кто межу сироте запахал? Кто ее «целкой церковной» лаял? Святая церковь объявила девку непорочной, а ты, значит, против?
Мужичонка побледнел.
– Сказано в Правде: коли муж мужа батогом ударит, то с него вира, – продолжил Малыга, – но не писано, как быть, когда девка бьет. А раз так, то и взыскивать нечего. А вот про межу запаханную в Правде есть. Двенадцать гривен продажи[8], и ты их заплатишь.
– Смилуйся, посадник! – мужик бросился на колени. – Христом Богом молю! Где ж столько взять?
– Тогда прикуси язык свой поганый и впредь держи за зубами! – рявкнул Малыга. – Прочь с глаз моих!
Мужичонка вскочил и убежал. Малыга снял с седла сумку и, ступая по вспаханной земле, пошел к Любаве. Дружинники двинулись следом. Любава смотрела на них, уперев руки в бока.
– Межою пройти не могли? – спросила, когда гости приблизились. – Пашню зачем топтать?
Малыга захохотал. Дружинники за спиной присоединились. Любава нахмурилась.
– Чего приехал? – спросила, когда посадник утих. – Тиуна ждала.
– А я более не по нраву? – прищурился Малыга.
– Грех тебе, посадник, смеяться! – насупилась Любава.
Малыга полез в сумку, достал убрус, положил сверху серьги и протянул девице.
– Вот!
– Что это? – удивилась Любава.
– Дар невесте. Они, – Малыга кивнул на дружинников, – видаки, что честью замуж зову, как девку непорочную. Пойдешь за меня?
– Я… – Любава вспыхнула, растерянно посмотрела на дары, затем на посадника, на дружинников за его спиной. – Ты хоть бы человека упредить прислал! – выпалила сердито. – Нашел, где сватать! В поле, неприбранную…
– Домой к тебе заезжал, – сказал Малыга, пряча усмешку в усы, – сказали, что ты здесь. Вот и поскакал. Боялся не успеть. Грозилась ведь, что ждать не станешь. Ну, раз не по сердцу… – он завернул серьги в убрус, намереваясь спрятать дар в сумку.
– Отдай!
Прежде чем Малыга успел сообразить, Любава подскочила и вырвала дар. Развернув, выхватила серьги и мгновенно вдела их в уши, заменив ими свои, серебряные. После чего расправила и повязала убрус прямо поверх венчика. Тот встопорщился на темени, образовав на голове поперечный гребень. Малыга, не удержавшись, засмеялся.
– Ты! Ты…
Любава села на землю и заплакала. Малыга, потоптавшись,