А София, о!.. В землянках мы живем супротив царьградских вельмож… Оглянешься на себя – стыдно, чистое зверье…
Тогда начался такой гвалт, что ничего нельзя было разобрать. Одни припоминали походы Аскольда: как в Царьграде поколотили русских купцов и порушили договор; тогда в Царьград из селений греки принесли страшное известие: плывут ладьи народа Руси. Смятение и ужас водворилось в столице. Бурной мрачной ночью русские начали насыпать вал у стен города. Патриарх Фотий плакал с народом в Софийском соборе. Перепуганный царь Михаил III оставил поход на сарацин и вернулся в столицу. Русские добились нужных им торговых договоров и заставили уважать себя, а некоторые так подружились с греками, что приняли христианство. Другие тут, помнившие еще поход Олега, всячески восхваляли его силу и мудрость, увенчанные договором 911 года. Тогда, дескать, Олег напугал греков еще больше, чем Аскольд, и они затворили ворота и заперли городскую гавань. Олег выволок лодки на берег, поставил их на колеса, приделал паруса и при попутном ветре двинулся к стенам столицы. Перепутанные греки дали ему огромную дань и заключили договор, о котором и по сей день вспоминают русские. Купцов и послов, бывало, принимали с почетом, и ели они сколько хотели и бесплатно нежились в банях и торговали беспошлинно, а отъезжая на Русь, получали в дорогу съестное вволю, якоря, канаты, паруса…
И то, что точно по сговору, никто не говорил о разладе с греками при отце князя Игоре, испортившем все дело своим неудачным походом, и умалчивали об унизительной поездке матери, которая тоже ничего не добилась от греков, надеясь на мирное решение вопроса, – это приметил Святослав и зачел себе укором. Внутреннее решение, которое он хранил про себя, пуще созревало в нем.
Купец с крестом на шее, возбужденный общей горячкой, всех перекричал:
– Князь, походы на Восток – полдела. Нам Царьград нужнее. А там – мы стеснены. Как мышь в коробе. Что это? Приезжий к ним – грамоту кажи, без грамоты – готовься в подземелье. Закупить греческих тканей сколько хочешь – не смей! Не успел расторговаться, зазимовал – гонят домой в шею. А поедешь морем, застанет непогода – перезимовать на берегу Днепра у моря не смей, это земля Корсуньская. Ловят рыбу в Днепре – и того не воспрепятствуй… Прижали нас, как ужа вилами, стыд, срам… Податься некуда… На Дунае – свои запреты… И бродим мы, как псы ошпаренные, князь, помяни мое слово… Тьфу! Надо бога менять, греческий бог умнее…
– И бога менять, и грамоты понимать, и строгие законы вводить, – поддакнули купцу.
– Перун не оставлял нас и не оставляет… Повешенный бог нам не нужен, – сказал, как отрубил, Свенельд.
– Богатые да разумные народы все христианами стали, – возразил купец с крестом на шее, – и мудрой нашей княгини никому не перемудрить…
– С мечом любого бога добудешь, любое богатство будет у твоих ног, – возразил Свенельд, – слава и почет мечу. Любо нам на Русском море плавать, пора и германцев устрашить, и греков укротить…
Некоторые упорно молчали. Молчал и Добрыня, воспитатель