достаточно маленьких молекул, чтобы выстроить нечто структурированное такого масштаба; самые крошечные жёсткие полимеры, которые можно было бы использовать в качестве «пальцев», оказались бы толщиной в половину всего нутрозного кольца. И в любом случае, хотя молекула-мишень могла бы свободно взаимодействовать с этими суррогатными руками в полном согласии с физикой «Автоверсума», зато в том, что сами руки волшебным образом повторяют движения перчаток оператора, никакого правдоподобия быть уже не могло. Мария не видела радости в том, чтобы просто сдвинуть точку, в которой нарушаются правила, – а где-то правила всё равно должны нарушаться. Манипулировать содержимым «Автоверсума» означало нарушать его же законы. Это было очевидно… и всё равно огорчало.
Она сохранила модифицированный сахар, оптимистически окрестив его «мутозой». Затем изменила масштаб в миллион раз и запустила двадцать одну крошечную культуру Autobacterium lamberti в растворах, где содержание углевода менялось от чистой нутрозы к соотношению пятьдесят на пятьдесят и далее до ста процентов мутозы.
Мария смотрела на ряды чашек Петри, парящие в рабочем пространстве. Окраска их содержимого обозначала состояние здоровья бактерий. «Фальшивая окраска», но ведь эта фраза – явная тавтология. Любое изображение «Автоверсума» неизбежно было стилизованным, представляя собой карту с цветовым кодированием, демонстрирующую определённые атрибуты избранной области. Некоторые виды более абстрактны и сильнее обработаны, другие – менее, в том же смысле, в каком можно сказать, что цветная карта Земли, отображающая состояние здоровья населения, якобы более условна, чем карта высот или уровня осадков. Но идеальный, как в реальном мире, неизменённый вид невооружённым глазом изобразить просто невозможно.
Несколько культур уже выглядели откровенно больными, из электрически-синих превратившись в тускло-бурые. Мария вызвала трёхмерный график, показывающий изменение численности популяции со временем для всего спектра питательных смесей. Культуры, содержавшие новое вещество в следовых количествах, предсказуемо росли почти с той же скоростью, что и контрольные; по мере увеличения содержания мутозы рост постепенно замедлялся, пока на уровне восьмидесяти пяти процентов популяция не становилась статичной. Далее шли более крутые траектории к вымиранию. В небольших дозах мутоза попросту не оказывала действия, но при достаточно высоких концентрациях проявляла коварство, будучи весьма сходна с нутрозой – обычной пищей A. lamberti, чтобы участвовать в процессах метаболизма, соревнуясь с ней за ферменты, связывая ценные биохимические ресурсы. Однако в конце концов наступал этап, когда одна-единственная переставленная веточка из синего и красного шариков становилась непреодолимым барьером, меняя геометрию реакции и оставляя бактерию ни с чем, если не считать бесполезного побочного продукта да потраченной зря энергии. Культура с девяноста процентами мутозы была мирком, где